СДАЧА ЗАМКА МОРОНГА И СМЯТЕНИЕ В ПРУССИИ.
В субботу, девятнадцатого июля, Владислав король Польши, двинув войска, подошел к замку и городу Моронгу. Хотя замок, находясь среди болот и озер, был сильнейшим образом защищен самым своим положением, однако он сразу же был сдан королю; последний отдал замок вместе с городом в держание рыцарю Енджею из Брохоциц. Поразительно было это победное шествие! Ведь все замки и города Пруссии добровольно сдавались и добровольно выходили навстречу королю. После Грюнвальдской битвы сильный ужас охватил всех: дрожа от страха, бежали защитники почти из всех крепостей; объятые ужасом, хранили безмолвие жители городов, местечек и селений. Ибо все считали, что никто не может устоять против мощи войска польского, раз магистр Пруссии пал и войско его уничтожено. Итак, без всякой осады и даже не обложенные, сдавались замки, крепости и города. Таково было последствие несчастной битвы, в которой пали магистр и командоры Ордена, разгромлено войско их, а остальные пали духом.
СДАВШИЙСЯ ЗАМОК ПРУСМОРК КОРОЛЬ ОТДАЕТ В УПРАВЛЕНИЕ МРОЧКУ ИЗ ЛОПУХОВА.
В воскресенье, перед праздником святой Марии Магдалины, двадцатого июля, король, выступив с войсками из Моронга, остановился на отдых, расположив стан у селения и озера Чолпе, близ замка Прусморка. Туда прибыло к королю много крестоносцев Ордена, оставленных для защиты этого замка. Смиренно умоляя короля о пощаде, они передают ему замок Прусморк; король же назначает его в держание Мрочку из Лопухова, герба Ласки, рыцарю Великой Польши. Но так как, по рассказам, в этом замке были спрятаны некоторые замечательные и ценные вещи и много сокровищ, то король послал в замок Прусморк своего нотария Яна Соху, герба Наленч, наблюдать за Мрочком в замке и составить список всех вещей и ценностей замка. Когда Ян Соха, проверив упомянутого Мрочка и переписав вещи, возвращался, его убили по дороге (свои или враги, осталось неизвестно) со всеми сопровождавшими. Упомянутому рыцарю Мрочку предъявили тяжкое обвинение в том, что он подстроил это убийство, чтобы из донесения Яна королю не стало известно состояние описанных вещей и сокровищ замка Прусморка. Во время ведения королем осады Мариенбурга был наряжен суд над Мрочком по обвинению его братьями и родственниками убитого Яна Сохи в убийстве; но Мрочек оправдался, принеся рыцарскую клятву.
ПОЛЯКИ ОВЛАДЕВАЮТ ЗАМКОМ ДЗЕЖГОНЕМ, ПОЛНЫМ ВСЕВОЗМОЖНЫХ ЗАПАСОВ, НО ПОКИНУТЫМ ЛЮДЬМИ, И УВОЗЯТ ОТТУДА В ПОЛЬШУ СТАТУИ.
В понедельник, в день святой Пракседы, двадцать первого июля, Владислав, король Польши, выступив с войском, расположился станом над озером Долстат, вблизи города и замка Дзежгоня. Во вторник же, в день святой Марии Магдалины, двадцать второго июля, он подошел к замку и к городу Дзежгоню. Вступив беспрепятственно в замок (так как братья Ордена и прочие, оставленные для его охраны, услышав о приближении короля, в сильном страхе разбежались из замка), король нашел там горячие кушанья, накрытые обеденные столы, а также кладовые и погреба, полные вина, овса, пива, рыбы, мяса и всякого рода иного продовольствия; кроме того, там был найден склад одежды (на немецком языке траппария), полный пурпурных и дорогих тканей и одеяний, подобающих Ордену крестоносцев, из которого король щедро одарил рыцарей. С разрешения короля все королевское войско набрало себе всего в изобилии как из предметов одежды, так и продовольствия, найденного в замке Дзежгоне, нагрузив на свои повозки пиво, вино, мясо, рыбу, хлеб и прочие припасы. В тот день король прослушал обедню в замке Дзежгоне, но и следующий день, именно среду, двадцать третьего июля, он тоже провел там. Прекраснейшие же статуи, все вырезанные из дерева, которые нашли в замковой часовне, он распорядился отвезти в королевство Польское и принес в дар сандомежской церкви святой Марии краковской епархии вместе с серебряным, позолоченным крестом, взятым позднее в Бродницах. Все это в сандомежской церкви сохраняется и по сей день в качестве памятного дара на вечную славу.
КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, НЕ ПРИДАВ ЗНАЧЕНИЯ ПОСЛАНЦАМ КОМАНДОРА ГЕНРИХА ФОН ПЛАУЭНА, НАПРАВЛЯЕТСЯ С ВОЙСКОМ К МАРИЕНБУРГСКОМУ ЗАМКУ.
В четверг, накануне дня святого апостола Иакова, двадцать четвертого июля, Владислав, король Польши, отдав замок Дзежгонь во власть и управление маршалку Збигневу из Бжезя, выступил с войском и расположился станом на полдороге между Мариенбургом и Дзежгонем, над селением и озером Старытаргом. Туда явились к королю два рыцаря из Мариенбургского замка и просили предоставить безопасный проезд посланцам Генриха фон Плауэна, которые прибудут в большом числе; но король ответил, что по милости божьей он завтра сам прибудет в Мариенбург и тогда дарует безопасность скольким угодно послам. Для того чтобы город Мариенбург в случае его захвата не превратился для короля Польши в опорный пункт и крепость для его войска, откуда удалось бы еще теснее окружить Мариенбургский замок, последний был в тот же день сожжен по приказу командора Генриха фон Плауэна.
ЛЕГКИЕ СТЫЧКИ ПОЛЯКОВ С ВРАГАМИ У ГОРОДА МАРИЕНБУРГА.
В пятницу, в день святого апостола Иакова, двадцать пятого июля, Владислав, король Польши, выслав вперед к замку Мариенбургу несколько рыцарских хоругвей с повелением занять удобные места для предотвращения засады и иных опасностей, расположился станом сначала над озером Грюнгау, а оттуда благополучно подошел к Мариенбургу и немедленно со всех сторон обложил замок осадой. Польское войско король разместил у верхней части замка к востоку и югу, литовское же поставил в нижней части; кроме того, в особом месте, к югу от замка, он расположил воинов земель своего королевства — Подолии и Руси. В течение всего дня между королевскими рыцарями и врагами шли легкие стычки за сожженный уже город Мариенбург; враги едва успели защитить город от вступления в него польских рыцарей; ведь не трудно было быстро овладеть городом, не защищенным естественными укреплениями и покинутым разбежавшимися жителями.
МАРИЕНБУРГСКИЙ ЗАМОК ЕДВА НЕ БЫЛ ВЗЯТ БЛАГОДАРЯ ОТВАГЕ НЕСКОЛЬКИХ ПОЛЬСКИХ РЫЦАРЕЙ. НАКОНЕЦ, КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ ВЕЛИТ НОЧЬЮ УСТАНОВИТЬ БОМБАРДЫ В ГОРОДСКОЙ ЦЕРКВИ И ДОЛГО, НО ТЩЕТНО ОСАЖДАЕТ ЗАМОК.
В субботу, на следующий день после праздника святого апостола Иакова, двадцать шестого июля, в то время как королевские воины из двух хоругвей (именно большой хоругви и хоругви олесницкой) по жребию, поочередно несли стражу, к вечеру дело дошло до сражения. Королевские войска старались ворваться в город Мариенбург, враги же с большим мужеством препятствовали этому, причем мало-помалу пало большинство врагов; остальные же осажденные были вынуждены ввиду численного превосходства поляков отказаться от города Мариенбурга и укрыться в замок. Первым вошел в город Мариенбург Якуб Кобылянский,[322] рыцарь герба Гжималя, вторым — Добеслав из Олесницы, рыцарь герба Дембно, за ними последовали другие. Упомянутые двое рыцарей Якуб и Добеслав, решив не прекращать схватки, тут же, по взятии города, потрясая копьями, громкими криками стали призывать к приступу замка и стремительно добежали до церкви и почти до самых стен. Если бы остальные королевские воины поддержали их с такой же отвагой, то замок Мариенбург можно было бы взять в тот же час (доступ к замку был тогда еще открыт благодаря незаделанному большому пролому, через который рыцари могли бы ворваться). Так как все враги, охранявшие замок, разбежались, укрывшись в башни и в более надежные места, пребывая в сильном страхе и скорби, как если бы замок уже был взят, то поэтому полякам представлялся прекрасный случай захватить Мариенбургский замок. Эта возможность была упущена поляками, судьба благоприятствовала крестоносцам. С наступлением сумерек враги сожгли мост, который они держали в своих руках, через реку Вислу напротив Тчева, из опасения как бы оттуда польские рыцари не напали на замок. Это послужило к большой пользе королевского войска, так как фуражиры из королевского лагеря могли, пересекая реку Вислу, каждый день безопасно спускаться в Жулавы. Упомянутый широкий пролом, который мог, очевидно, представлять угрозу проникновения в замок, враги в течение всей следующей ночи заделывают, укрепляют и замыкают крепчайшими дубовыми бревнами.[323] Но и польский король Владислав в ту же ночь, установив большие бомбарды в городской церкви, непрерывной стрельбой из них бьет по замку. Поставлены были и другие бомбарды среди литовского войска: одни вдоль городских стен, другие у начала моста, сожженного с другой стороны Вислы; из всех них весьма сильно били по замку с четырех сторон. Королевский шатер с часовней и преддверием был помещен на высоком холме над Вислой, откуда король мог обозревать все свое войско и замок. Осаду же эту Владислав, король Польши, продолжал в течение целых двух месяцев. В это время туда прибыл епископ познанский Альберт Ястшембец навестить его светлость; прибытие епископа было приятно королю и его вельможам, так как он отличался блеском ума и энергии. Однако во время пребывания там епископ занемог лихорадкой, которая не оставляла пастыря год и шесть месяцев, и он по повелению короля был вынужден возвратиться в свою епархию.
БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ПРУССИИ СДАЕТСЯ НА МИЛОСТЬ КОРОЛЯ ПОЛЬШИ И ПРИСЯГОЙ ОБЯЗЫВАЕТСЯ ЕМУ НА ВЕРНОСТЬ. ОТМЕННАЯ ВЕРНОСТЬ КОРОЛЮ ЭЛЬБИНГЦЕВ.
Во время осады Мариенбургского замка знать и рыцари земель Пруссии, Кульма и Померании, а также горожане почти всех главных городов, находящихся в упомянутых землях, а именно: Гданьска, Эльбинга, Торуня, Кульма, Кинсберга, Свеца, Гнева, Тчева, Новой Бродницы, Брандебурга, а также четыре епископа, Иоанн вармийский, Арнольд кульмский, Генрик помезанский и Иоанн самбийский,[324] прибыли лично к Владиславу, королю Польши, и сдались со всеми своими владениями, то есть замками и городами, принеся присягу на верность, почитание и повиновение с возложением руки на евангелие. Однако знать и горожане упомянутых земель и городов, попавшие в плен к королю во время битвы, своими просьбами добились, чтобы их отпустили из плена прежде совершения ими обряда почитания и принесения присяги на верность; они заявляли, что нельзя им совершать обряды присяги и повиновения, пока они признаются пленными. По просьбе же рыцарей и горожан Владислав, король Польши, подтвердил их прежние права и вольности и к прежним добавил еще новые. Среди же всех прусских горожан отменной была верность и преданность королю эльбингских горожан. Последние после бегства командора эльбингского Вернера Теттингена с поля битвы и изгнания из Эльбингского замка, куда он укрылся, сдали Владиславу, королю Польши, Эльбингский замок с нетронутым имуществом и запасами продовольствия вместе с городом. Владислав, польский король, отдал замок в держание Яну из Тарнова, краковскому воеводе. Вступив во владение им, упомянутый воевода нашел там много ценных вещей и передал из них Владиславу, королю Польши, сто золотых и серебряных сосудов.
ЖЕСТОКАЯ БИТВА КОРОЛЕВСКОЙ СТРАЖИ С ВРАГАМИ, ПРЕДПРИНЯВШИМИ ВЫЛАЗКУ ИЗ МАРИЕНБУРГСКОГО ЗАМКА
Во время осады, когда рыцари трех хоругвей, именно Добеслава из Олесницы, Кмиты из Висниц и Грифов, несли стражу при бомбардах, вражеские рыцари, произведя вылазку из замка, пытались прорваться к месту охраны у бомбард. Но королевские рыцари из упомянутых трех хоругвей, предупредив их нападение, выходят им навстречу к реке Висле, где возникает сильная схватка, причем враги, потеряв значительную часть своих людей, успевают укрыться в замок; польские рыцари неотступно преследуют их вплоть до круглой башни, убивают и захватывают в плен. Чтобы отбросить преследователей, враги обрушивают стену замка, поврежденную королевскими бомбардами; при падении этой громады задавило многих польских рыцарей. Других враги осыпали стрелами, пуская сверху большое количество их, однако никому не нанесли смертельных ран. Ловчему сандомежскому Петру из Олесницы ударами камней так сильно помяло шлем, что последний можно было снять с головы лишь с помощью кузнечных молотов.
СДАВШИЕСЯ ЗАМКИ И ГОРОДА КОРОЛЬ РАСПРЕДЕЛЯЕТ МЕЖДУ СВОИМИ РЫЦАРЯМИ.
Приняв сдавшиеся прусские замки и города, Владислав, король польский, распределил их между своими рыцарями для управления. Так, Бродницкий замок он отдал Миколаю из Михалова, воеводе сандомежскому; Миколай, вступив во владение им и найдя в замке много серебряных и золотых вещей, а также превосходные книги, в частности пять частей «Зерцала» Винцента,[325] а также замечательные картины, украшенные золотом и серебром ларцы, кресты и украшения и много других драгоценностей, все честно представил королю. Хотя часть этих драгоценных вещей король пожаловал в дар краковской церкви, в частности «Зерцало» Винцента, однако самые замечательные предметы и драгоценности он распределил между виленским собором и приходскими литовскими церквами. Также замок Копшивно, иначе Энгельсберг, отдан был Добеславу из Олесницы; также замок и город Тчев — Петру Венглю; также замок Грабин — Альберту Мальскому; также город Гданьск — Янушу из Тулискова, каштеляну калишскому; также замок и город Гнев — Павлу из Вшерадова, каменьскому каштеляну; также город Торунь — Винценту из Гранова, каштеляну накловскому, а когда он там скончался от яда (как многие утверждали), поставил на его место Збигнева из Бжезя, маршалка Польского королевства; также замок Венцлав и Старгард,[326] где хранилась голова святой Варвары, которую Владислав, польский король, не разрешил увезти оттуда, хотя его осаждали многочисленными просьбами; также город и замок Грудзёндз — Мосьцицию из Стеншева, каштеляну познанскому;[327] также замок Голуб — Немоте из Щитников; также замки Остерод и Нидборг — князю мазовецкому Янушу; также замки Дзялдов и Щитно — князю мазовецкому Земовиту; также замки Кужентник и Братиан — Яну Кретковскому; также замок Ковале — Миколаю, подканцлеру королевства Польского; также Свеце, только город, ибо замок еще удерживали враги, — Добеславу Пухале; также замки и города Бытов и Гаммерштейн — Богуславу, князю слупскому; последний, прибыв к его светлости (во время осады Мариенбургского замка), подписал открытую грамоту в том, что будет верно служить и помогать королю и короне польской со своими воинами, горожанами и всеми подданными; по его просьбе и поручительству Владислав, король Польши, разрешил отпустить взятого в плен его родного племянника, князя Казимира щецинского; также замок и город Лемберг дан в держание Петру Хелмскому и его братьям; также замки Кинсберг и Голанд с городами — великому князю Литвы Александру; также рыбные ловли за Эльбингом, богатые рыбой, — Яну Тумиграле; также замок Рогозьно — чеху Гинчку; также замок и город Тухолю — Янушу Бжозогловому; также Штум — Андрею Брохоцкому. Ибо все города, селения и замки земель Пруссии, Померании, Михаловской и Кульмской уже отдались под власть короля Владислава, кроме замков Мариенбурга, Радзина, Гданьска, Свеца, Плохова, Бранденбурга, Бальги, Рагнеты, Тройпеды, иначе Мемеля; однако замок Радзин осаждало королевское войско. Замок же Гданьск добился того, что король не подверг его осаде, заключив с королем договор, которым предусматривалось, что после завоевания замка Мариенбурга Гданьск должен будет сдаться королю.
КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, УПОЕННЫЙ ПОБЕДОЙ, ПОБУЖДАЕТ НА ОТВАЖНУЮ ЗАЩИТУ ЗАМКА МАРИЕНБУРГА КОМАНДОРА ГЕНРИХА ФОН ПЛАУЭНА, КОТОРЫЙ ЯВИЛСЯ, ПРОСЯ ПОЩАДЫ И ПРЕДЛАГАЯ СПРАВЕДЛИВЫЕ УСЛОВИЯ МИРА.
В течение всего месяца июля, когда Владислав, король Польши, занят был осадой Мариенбургского замка, успех неизменно сопровождал короля и его войско во всех их военных действиях и сражениях; и в дальнейшем король надеялся на большие успехи. В начале же августа месяца командор Генрих фон Плауэн отправил к королю Польши Владиславу посланцев с просьбой разрешить ему явиться из Мариенбургского замка для переговоров и получил разрешение. Когда командор Генрих фон Плауэн с двоюродным братом своим мирянином Генрихом фон Плауэном и несколькими чехами и силезцами, прибыв, предстал перед королем, князьями и вельможами у черты города, велено было его спросить, с какими предложениями он пришел и чего домогается. Командор произнес такую речь: «В великой битве и в страшной кровопролитной сече хоругви и войска наши и Ордена нашего недавно были побеждены и разгромлены тобой, могущественнейший и сиятельнейший король! Поэтому сокрушенные невзгодой и сломленные несчастной судьбой, с решением которой согласились, конечно, силы небесные и адские (тогда как магистр Пруссии Ульрих и его командоры в безумии отвергли мир, предложенный тобой на справедливых условиях и хотели устрашить тебя дерзкими заявлениями и двумя обнаженными мечами), мы пришли к тебе, почитая тебя победителем кротким и миролюбивым, с просьбой и мольбами в чаянии получить надежду, поддержку и милосердие от твоей милости. И вот я, которому это ближе всего, ибо я действую за магистра, молю и призываю твое непобедимое величество страстями господа нашего Иисуса Христа и его кровью, пролитой во спасение рода человеческого, и матерью его, благословенной девой Марией и чистейшим млеком Девы, грудью которой, наполненной с неба, питался и вскормлен был сам господь наш Иисус Христос, да удостоит твое превосходительнейшее величество, утишив бурю своего негодования, отвратить, наконец, бич мщения от нас и нашего Ордена и не стремиться навсегда уничтожить наш Орден после того, как ты достаточно смирил нашу спесь и заносчивость. Мы же ныне и впредь будем удовлетворены, если твоя милость соизволит выслушать наши просьбы, и открыто признаем, что мы и наш Орден получили от твоего величества вечное благодеяние, если твое превосходительство, приняв земли Померании, Кульмскую и Михаловскую с их замками, городами и селениями (по праву, составу и принадлежности входящие в твое Польское королевство и из-за которых часто возникала война между королевством и Орденом), оставит Ордену земли Пруссии, приобретенные от варваров кровопролитными войнами и вашего польского народа и прочих католических народов, чтобы Орден крестоносцев, основанный для защиты христиан от язычников, не оказался полностью искорененным в прусских областях.[328] Когда это посольство и просьба командора Генриха фон Плауэна были доложены большому совету,[329] то, ввиду того, что в этой просьбе подозревали больше коварства, чем смирения, мнения князей и вельмож разошлись: постоянные удачи лишили советников способности вынести правильное решение; они не взвесили того, что чреда вещей скоротечна и переменчива и что никогда счастье не благоволит только одной стороне. Предложение понравилось советникам меньше, чем королю, так как советники считали, что замок Мариенбург не вынесет долгой осады и что, если Ордену крестоносцев оставить землю Пруссии, то он будет опять стремиться при случае завоевать земли, от которых отказывался: жадность получить больше, чем предлагали, вела поляков по неверному пути, и они следовали человеческой слабости. Также и король Владислав, веря, что удачи последуют одна за другой, в надежде приобрести большее потерпел крушение даже в том, что ему предлагалось. Великое счастье поражает слепотой умы людей! Ведь именно эти счастливые успехи и победа, одержанная в битве под Грюнвальдом, побудили короля Владислава вознестись заносчивостью победителя, согласиться на ответ слишком высокомерный для победоносного короля. Итак, было решено дать Генриху фон Плауэну ответ такого рода, по повелению короля объявленный ему Збигневым из Бжезя, маршалком Польского королевства: «Если бы ты, — сказал он, — командор Генрих, искренне пришел просить мира, то не определял бы нашему королю того, что по божескому и человеческому закону всегда принадлежало королю и его королевству и что возвращено ему после законной сдачи; тебе следовало бы, конечно, предложить передачу других замков, которые отказываются сдаться, и, прежде всего — Мариенбургского замка; знай, что как те, что уже сдались, так и те, что отказываются сдаться, являются наградой победителю. Итак, королю не за что тебя благодарить. Но если ты покинешь Мариенбургский замок, то король наш будет тебе благодарен за уступку его и после сдачи Мариенбургского замка не откажет Ордену крестоносцев в подобающем возмещении соответственно тому, какое Орден имеет в германских землях». На это командор Генрих сказал: «Значит, это окончательное решение короля и мы не должны надеяться на более милостивое?» Когда же маршалок Збигнев ответил, что объявленные им условия окончательные и что если командору нужен мир, то пусть представит более тщательно обдуманные предложения, командор добавил: «Я надеялся было, что король охотно примет мои справедливейшие просьбы и представления, сжалившись над нашим несчастьем. Впрочем, я считаю, что настоящее посольство и униженные просьбы искупили гнев сил небесных, излитый на нас за нарушение договора, и я вовсе не покину Мариенбургского замка. Мало того, полагаясь на помощь всемогущего бога и заступничество блаженной девы Марии, я постараюсь защитить его всеми силами и не допущу, даже если придется погибнуть, с такой легкостью уничтожения моего Ордена». На этом собравшиеся разошлись, и король вернулся в свой шатер, а Генрих — в Мариенбургский замок. Между тем, как полагали, представление командора Генриха, столь покорное и смиренное, принесло большую пользу стороне крестоносцев, оно искупило, либо смягчило гнев сил небесных, в какой-то мере еще тяготевший над крестоносцами за нарушение договора; королевской же стороне принесло вред из-за гордости. Ответ этот показал, как безрассудно оскорблять кого бы то ни было, пока еще неясен жребий победителя и побежденного до окончания войны. Ведь с того дня счастье мало-помалу перестало благоволить королю и его войску, а дела Ордена стали принимать более благоприятный оборот. Так, через несколько дней враги произвели вылазку из замка, напав на рыцарей земли Велюньской, которые не особенно старательно охраняли бомбарды; им удалось взять в плен одного начальника, многих они ранили и повредили несколько бомбард. Еще немного позднее, когда такую же стражу несла хоругвь князя Мазовии Януша, бомбарда при своем откате ударила в стену сожженного в городе каменного дома; стена, отвалившись, раздавила своей тяжестью двадцать рыцарей, стоявших под ней. Но не только тогда, но и впоследствии неудача сопровождала большинство королевских дел и начинаний, особенно по сравнению с прежним временем, когда королю даровано было великое счастье. В довершение всего в королевском войске развелось такое множество мух от трупов павших лошадей, от кишок домашнего скота, а также от навоза и от гниющей падали, что это не только причиняло тошноту, но и принесло великое мучение войску. Продовольствия же всякого рода имелось великое, почти невероятное изобилие, какого никто не мог бы иметь в собственном доме и хозяйстве; так что ни в чем не было недостатка. Коней почти из всего войска отвели на остров Жулаву, и они паслись подобно диким животным на покинутых жителями нивах селений. Сторожившие их конюхи, входя в дома бежавших поселян, не только подкреплялись и питались. Так как в каждой кладовой было много всякого продовольствия, то, отвозя продовольствие на рынки соседних городов, они выручали много денег, которые отправляли домой, купив себе прежде всего одежды. Во многих селениях Пруссии и Померании найдены были также большие запасы зерна, спрятанного в ямах, которые поселяне заботливо устраивали из-за частых войн. Во время осады Мариенбургского замка польским войском всякого рода продовольствия и всего необходимого было в таком же изобилии, как и в своей стране и в собственных домах, так как по всей Прусской земле царило спокойствие.