Я обошла его стороной и пошла на выход из отделения.

   – Энн!– он догнал меня, схватил за руку.

   Я посмотрела на его пальцы, потом на него. Он руку убрал, но загородил мне выход. Хоть разворачивайся и иди обратно. Через весь коридор. А Итан, конечно же, стоять на месте не будет.

   – Ты мне нужна, Энн, – повторил он, на два тона тише. – Мне. Именно ты!

   Я поняла, что это надо прекращать резко и сразу. Как с больным зубом в полевых условиях: если надо рвать, значит, надо рвать. Не дожидаясь, пока раздует флюсом щёку до объёма маленького барабана.

   – Итан, – тихо сказала я, глядя ему в глаза. – У тебя первый ранг. Загляни ко мне, я разрешаю. Загляни. И если увидишь там хотя каплю интереса к тебе...

   – С тобой запрещено вступать в прямую ментальную связь, – так же тихо сказал он.

   – Не надо в прямую ментальную, – ответила я. – Прочти эмоции. Они честнее разума, потому что древнее и сильнее.

   Я прикрыла глаза, почувствовав робкое прикосновение его сознания. Осторожное и нежное. Итан очень бережно относился ко мне. Всегда. Несмотря на все свои подколки, шуточки и мерзотный характер. Прямого зла я от него никогда не видела. И если бы он не назвал Нохораи мартышкой...

   – Энн, – сказал он наконец. – Ты что... ты из– за пары неудачных слов? Всего– то…

   – Всего– то, Итан, – горько ответила я. – Понимаешь? Для тебя моя приёмная дочь – это «всего– то». А для меня она – всё. Ты ещё смотришь? Смотри. Сколько я отдала за то, чтобы она пришла в норму. Всего– то!

   – Но так же нельзя, Энн, – он в волнении пригладил рукой волосы. – Ты посмотри, до чего ты себя доводишь! Ты же была весёлой смешливой девочкой когда– то. Ты…

   – Была, Итан. Была. И хватит уже, бессмысленный какой– то разговор. Оставь меня в покое, хорошо? Просто – оставь.

   – Как скажешь, хорошо, – быстро согласился он. – Просто может быть потом, когда– нибудь...

   – Нет, – твёрдо заявила я. – Ни потом, ни когда– нибудь. Ты же сам видел. Не трать зря время, своё и моё. Извини.

   На том и расстались. Кажется, он не поверил до конца. Но на какое– то время угомонится, что уже плюс…

   А на следующий день случилась трагедия. Я много раз вспоминала потом и пыталась понять, как можно было избежать её, и в конечном счёте поняла, что никак. Никак такое предвидеть невозможно. Вообще.

   Все новые коррекции несут риски для целителя, это общеизвестно. Но я упустила из виду, я как– то вообще даже не задумывалась. У нас же всё получалось! У всей нашей команды, как вместе, так и по отдельности. Распространённая проблема в среде целителей: в какой– то момент начинаешь верить, что ты бог и что тебе всё позволено. Неудивительно, при той мощи, которой мы владеем, при тех, не побоюсь этого слова, чудесах, которые мы сотворяем. Профдеформация. Забываешься иной раз. Забываешь, что за всё надо платить. В том числе и за чудо.

   Ведь чудес, как всем известно, не бывает.

   Ничто не предвещало беды. Стандартный осмотр нового пациента, девочки четырнадцати лет. Стандартный случай: прогерия Эммы Вильсон. Уже проступившая седина, признак надвигающегося обвального срыва…