Иришка глядела на него настороженно, авантюрный характер Волина был ей хорошо известен.

– И что же вы, товарищ майор, собираетесь делать с опасным преступником, которого мы зовем ищейкой?

О, ничего особенного. Во-первых, Волин явится к нему в больницу, что уже само по себе будет для ищейки крайне неприятно. Во-вторых, он представится. Он скажет, что его, Волина, наняли убить ищейку, чтобы замести следы.

Иришка глядела на него изумленно: что за бред? Наняли полицейского, чтобы он убил киллера? Кто в это поверит?

Старший следователь вздохнул: вот и видно, что она в России не живет. Он вкратце расскажет ей, как обстоят дела. Уже в девяностые годы прошлого века в органы милиции в каком-то количестве пошли служить представители криминальных сообществ. Кое-где, например, в уголовном розыске, они почти полностью вытеснили честных ментов, кое-где – частично, но везде, как говорится, держали руку на пульсе. В течение девяностых и в начале двухтысячных милиция постепенно перерождалась. Платили там мало, работа была тяжелая и рискованная. Таким образом, помимо криминальных элементов, шли туда либо провинциалы, которым нужен был просто кусок хлеба, либо те, кто рассчитывал обогатиться благодаря коррупции.

– А как же ваша эта… служба собственной безопасности? – Иришка глядела на него широко открытыми глазами.

– Самые громкие уголовные дела последних десятилетий в России были связаны именно со службами собственной безопасности разных силовых ведомств, – отвечал Волин.

Иришка все равно не могла поверить. Как, в таком случае, удержался в Следственном комитете сам Волин?

– Просто у меня хорошая крыша, – подмигнул ей старший следователь. – А если серьезно, в любой, даже самой коррумпированной структуре требуются рабочие лошадки. Кто-то же должен просто раскрывать преступления и ловить разную мелкую уголовную шелупонь. Вот на такой случай в органах и держат людей вроде меня – то есть честных бескорыстных дураков. Но ищейка об этом не знает. Наоборот, он очень хорошо понимает нашу российскую систему. И, конечно, он, не задумываясь, поверит в то, что я продажный мент и по совместительству убийца, который за лишние пару тысяч евро не только постороннего дядю – отца родного прирежет.

– Но зачем Соколовскому убивать ищейку?

Волин покачал головой: она француженка, а простых вещей не понимает. Убить надо из экономии. Главного – сведений о детях и их отцах – ищейка не добыл, следовательно, бизнес Корзуна Соколовскому не достанется. Но платить за задание ищейке все равно придется. При этом ищейка уже знает о планах Соколовского и может начать его шантажировать. Значит, проще и дешевле дать денег продажному менту, чтобы тот убил ищейку, не зная, за что и почему, чем возиться с самим ищейкой.

– Хорошо, а зачем ты тогда ему все это расскажешь? Почему не убьешь, как якобы попросил тебя Соколовский?

– Потому что я хоть и продажный, но все-таки мент, – подмигнул Волин. – Все взвесив, я решил, что мне выгоднее будет оставить ищейку в живых – с тем, чтобы он помог мне в расследовании дела.

– И ты думаешь, он согласится?

– Конечно, согласится. Ну, может быть, не сразу. Он плохо себя чувствует, ему надо подумать, собраться с силами. Я дам ему время до утра, а сам вернусь к тебе.

– И ты думаешь, он до утра не сбежит?

– Обязательно сбежит, – кивнул старший следователь. – Всенепременно.

Иришка несколько секунд ошеломленно молчала. Она не понимает, зачем все это нужно Волину. Зачем он отпускает разъяренного ищейку?

– А вот об этом ты узнаешь немного позже, – улыбнулся старший следователь, чмокнул ее в щеку и, набросив пиджак на плечо, легкой походкой вышел из номера.

Фиолетовый рекламный плакат «Лайково – город-событие» подрагивал под усиливающимся юго-западным ветром.