– Милый, я вчера сама ездила в Севр и отобрала самые лучшие образцы.
Сервиз стоит на светло-голубой скатерти, которая хорошо сочетается с нежными линиями ивовых ветвей. Может быть, надо было и комнату обить по-иному, чтобы гармонировала с сервизом? Покоем дышит эта палитра голубого и белого.
– А что, чашек только семь? – удивляется Луи, берет одну из них и вертит в руках. – И правда, само совершенство. И ручки удобные. Да, так что ты думаешь по поводу предложений Бертена? Как нам на них реагировать? – Он имеет в виду министра финансов и предложение о введении очередного нового налога.
– У одной чашки был крошечный дефект, но я уже заказала вместо нее другую. – Руки у меня в перчатках, которые надежно скрывают перевязку на порезанной ладони. – Я сама заберу ее в следующем месяце. – И снова увижу Анну? Внимательно наблюдаю за Луи. Узнаю привычную упругую походку, частое облизывание губ, проснувшийся интерес к жизни.
В конце прошлого года, так и не уезжая из Версаля, его старшая дочь мадам инфанта подхватила оспу и умерла. Ей было всего тридцать три года, и ее смерть потрясла Луи и погрузила в глубокую депрессию.
Но теперь он, кажется, снова счастлив. Благодаря ей. «Р», – думаю я. Нужно как можно скорее написать на камешке букву Р и опустить его в мой аквариум. На простой гальке – в этой де Роман нет ничего особенного.
Луи ставит чашку на место.
– Наверное, мне надо будет заказать такой же сервиз для моей Аделаиды. Ученый наставник недавно познакомил ее с трудами одного китайского философа – кажется, Конфузия, – и эти книги ее просто захватили. Быть может, ты возьмешь это на себя?
– Разумеется, – пробормотала я.
– Теперь, моя драгоценная, реши, как быть с идеей Бертена, и скажи Шуазелю. Я сегодня вечером отправляюсь в Ла-Мюэтт и проведу там всю ночь в узком мужском кругу. Рошшуар сказал, что там видели кабана-альбиноса, я должен его заполучить.
– Конечно, любовь моя, – снова пробормотала я.
Ла-Мюэтт – там, где живет она. Он уходит, а во мне просыпаются старые страхи. Положение у меня шаткое, в любой момент я могу рухнуть и развалиться на кусочки.
От Жоакена де Берни, кардинала Суассонского
Вик-сюр-Эн, Суассон, Франция
11 сентября 1760 года
Моя дорогая маркиза!
Приношу тысячу благодарностей за Ваше письмо и добрые пожелания. Хотя и невозможно сравнивать Суассон с блеском чудес Версаля, мне он понравился, а готовят здесь на удивление вкусно. Когда стареешь, привыкаешь довольствоваться тем, что не слишком ярко блестит: «К чему земные наслажденья, довольно радостей простых».
Меня беспокоит то, что я слышал о Шуазеле. Уверяю, беспокойство это проистекает не из ревности, я пишу Вам как кардинал, получивший благословение самого Папы Римского. Этот священный долг побуждает меня предупредить Вас о его безбожных мероприятиях. Его усилия по изгнанию иезуитов грозят нанести тяжкий удар по Церкви, и это не может не вселять тревогу. Несомненно, некие реформы необходимы. Здесь, в провинциальной глуши, видишь истинное положение Франции. Но не такими же грубыми методами их проводить! Ему – и Вам тоже – придется очень трудно, если Вы лишитесь поддержки Церкви и станете слишком уж стараться достичь на этой почве договоренностей с парламентом.
Но давайте поговорим о более приятном! Вы должны передавать мне все придворные сплетни. Помирились ли Мири и Франни после того, как крольчиха Мири принесла крольчат прямо на турецком ковре Франни? Я знаю, как они Вам дороги (не крольчата, я хочу сказать, а Мири и Франни), поэтому надеюсь, что они уже позабыли о своей размолвке. И будьте любезны написать мне, отчего герцогиня де Флери так и не была возведена в ранг герцогини Орлеанской. Это же скандал!
С нижайшим поклоном,