Стас ходил в спортзал каждый день, занимался единоборствами. Его учили, что на расстоянии вытянутой руки даже безоружный может справиться с вооруженным. Скин направил пистолет на Стаса. Тот изобразил испуг, поднял руки на уровень воображаемой «линии угрозы». Скину нужна доля секунды, чтобы нажать на спусковой крючок… Левой рукой Стас захватил пистолет и вывернул вцепившемуся в оружие противнику запястье: теперь ствол смотрел скину в живот. Хрустнул в скобе сломанный палец. Стас отобрал пистолет и рукояткой со всей силы ударил гада в кадык. Скин упал. Стас отпустил труп и с ужасом, будто только очнувшись, уставился на свои руки.

Он убил человека! Не соображая, что делает, убил человека!

Скины, кажется, поняли, что случилось. Стас попятился, выставив ладони перед собой. Нет, нет, он не хотел! Какой бы пакостью ни был покойный — Стас не хотел его убивать! Господи, да они же сейчас растерзают его, ни сила не поможет, ни спорт.

Стас в ужасе посмотрел на сцену. Там Ник. Вот же он, вот!

— Друзья! — сказал в микрофон Ник.

Толпа замерла — он приковал все взоры. Волна горячего обожания захлестнула площадь. Раскаявшись, отступили скины. Конь, работая локтями, отодвинулся назад, затерялся среди других, вздохнул с облегчением. Сейчас Ник что-нибудь такое скажет, что все сразу поймут: вот он — достойный вождь.

Все получилось правильно. Друг Ника сделал то, что нужно. Я ему больше не помогаю. Пусть идет. Я буду рядом со своим человеком. Много еды. Прямо здесь — много еды. Прямо сейчас.

Сейчас!

Я падаю на своего человека.

Он — это я.

Нику показалось — на одну секунду, — что он может выбирать. Сейчас, стоя перед толпой, ощущая ее жажду — может. Уйти или остаться. Принять свою судьбу или бежать от нее. Сохранить человеческое или…

Любовь или вечное одиночество? Мечты или серость будней? Радость или…

Сверху, с самого неба, обрушился шквал — тепло, обожание, радость, — невидимые токи заструились по позвоночнику.

Толпа. Мягкие руки. Чей-то голос еле слышный: «Ты хочешь, чтобы тебя любили. Но тебя никто не любит. Родители относятся как к вложению капитала. Девушки — потребительски. А ты так хочешь любви. И вот тебе говорят: „Есть Бог, Он любит тебя“. Каждую ночь ты засыпаешь со словами молитвы: „Пожалуйста, будь, пожалуйста“. И вас таких — мириады, во всех странах, во все века. И однажды Он появляется. Чтобы любить тебя. Чтобы ты любил Его».

Кажется, это говорил Артур. Или не Артур, или Ник где-то прочитал? Или он просто знал это?

Маятник завис в низшей точке. Куда качнется — вправо или влево?

Смотрит толпа. И опускаются на плечи теплые дружеские руки. Люби меня, будь мной.

Ника будто подняло на волне над толпой. Он вобрал ее в себя. Он выбрал. И нужные слова пришли сами.

— Друзья! — сказал Ник в микрофон. — Здравствуйте, граждане великой страны. Меня зовут Никита Викторович Каверин, я основатель организации «Щит». Оглянитесь: наша страна умирает. Воры и убийцы, засевшие в правительстве, выкачали из нее силы, распродали народное богатство, превратили нашу Родину в нефтяную бочку. Они поставили Россию на колени и думали, что она не встанет. Они куплены загнивающим Западом, они — хозяева домов в Калифорнии и Швейцарии. Их не волнует безработица. Их нужно судить. Сегодня я призываю вас, друзья, выйти на улицы родных городов и поддержать великое дело Революции! С оружием в руках мы отстоим нашу Родину! Воров — под суд! Олигархов — на лесоповал! Вернуть народу недра! Это правительство бросило подыхать в нищете наших пенсионеров!

Ник зажмурился и передал в толпу, каждому в голову, картинку — пусть думают, что его речь вызывает эти ассоциации: дом престарелых, нищие у входов в метро, черные машины с мигалками мчатся по пустому Кутузовскому, блестят часы на руке президента, скачет на коне полуголый премьер в ковбойской шляпе, хрусталем сверкают люстры… Покалеченные тела выносят из метро.