— Ты ж мой хороший! — расплывается в улыбке весельчак продавец. — Сам пришёл! Я ведь говорил, что он сам придет, а ты мне не верил.

Раздаётся сдержанный ржач. После яркого солнца зрение привыкает не сразу, и я вижу только силуэты тех, кого рассмешило моё появление. Озираюсь. Тот, что меня сюда затащил, закрывает дверь на ключ.

— Сказал, что сотка у него, — говорит он.

— А остальное когда? Рома, зачем ты молчишь, как чужой, а? Рассказывай, как живёшь, почему не приходишь. Я же скучаю.

Они снова смеются. Их тут трое. Продавец, тот который Маратик, невысокий, лет сорока, грузный, оплывший, с редкими волосами, влажным лицом и печальными глазами. Второй, который меня сюда затащил, тоже азербайджанец. Он невысокий, жилистый и злой.

А третий, тот что был снаружи и запихивал меня в ларёк — русский. Крепкий быдловатый качок. Первые выглядят хитро, а вот у моего соплеменника все мысли написаны на лице. И мысли эти меня не радуют. Он смотрит так, будто уже примеряется, куда мне всечь.

Блин. Попадалово. Интересно, есть в этом городе хоть кто-нибудь, кто не хочет получить с Ромы денег? Зачем было переноситься сюда, если здесь та же самая хрень, что и в прошлой жизни?

Ситуация не очень приятная и, похоже, мой долг этой торговой точке давнишний. И мне очень бы хотелось урегулировать ситуацию так, чтобы не пришлось знакомиться с похожими на гири кулаками качка.

— Марат, я вам что, триста баксов должен? — уточняю я. — У меня просто травма головы была и… в общем, я подзабыл кое-что важное.

Нужно не молчать, нужно говорить, попробовать вызвать у них эмпатию, ввести в контакт, заставить самих говорить и…

— Йё-ё-ё! — выдыхаю я, изгибаясь и хватаясь за бок.

Твою мать! Сука! Из глаз летят искры… Зачем сразу по почкам?

Качок очень быстро переходит в фазу телесного контакта.

— Череп, ты зачем так делаешь? — качает головой Маратик. — Смотри, какой он вежливый! На «вы» разговаривает. Сам пришёл, опять же. Хочет расплатиться, а ты… У него травма была. А с головой шутить не надо. Зачем раньше времени новую травму делать? Надо сначала послушать, что он скажет.

Я морщусь… сска… долбанный Юнг! Морщусь и тру спину.

— Да мне вообще похеру, — обиженно отвечает Череп. — Слушай, если тебе надо.

— Короче, ты, чмо, — чуть толкает меня в плечо второй азербайджанец. — Триста баксов раньше был должен, а теперь ты мне полштуки торчишь, ты понял меня? Э-э! Я тебя спрашиваю!

— Ильдар, — усмехается Маратик, — пусть Рома скажет, не торопись. Давай, Ром, говори.

— Ребята, погодите, — поднимая руки, будто сдаюсь, говорю я. — Пятьсот бакинских — это вообще не проблема…

— Каких бакинских⁈ — снова двигает мне в плечо Ильдар. — Ты на чё щас намёк сделал, а?