Эти придирки и нелепые обвинения, возможно, не имели бы серьезных последствий, если бы Парацельс не настроил против себя членов городского совета, резко выступив против крайне несправедливого, по его мнению, решения, вынесенного в пользу некоего каноника (священника Базельского кафедрального собора, члена капитула) Корнелия, которого он ранее спас от смерти, когда от него уже отказались другие врачи, и который повел себя по отношению к Парацельсу очень неблагодарно. Результатом его свары с каноником стала реальная перспектива обвинения Парацельса в колдовстве – о последствиях чего мы уже говорили. В итоге Парацельс был вынужден тайно и спешно покинуть Базель летом 1528 г.

После побега из Базеля Парацельс вновь вернулся к бродячей жизни, странствуя по стране, как в юности, останавливаясь в деревенских харчевнях и ночуя на постоялых дворах. За ним следовали многочисленные ученики, привлекаемые или жаждой познания, или желанием овладеть его искусством и использовать его в своих целях. Самый известный из них – Иоганн Опори́н, который в течение трех лет был его секретарем и ассистентом, а впоследствии стал профессором греческого языка и знаменитым издателем, книготорговцем и печатником Базеля.

В 1530 г. судьба привела Парацельса в Нюрнберг, где немедленно местная врачебная элита, считавшая себя «настоящими врачами», ославила Парацельса как мошенника, шарлатана и самозванца.

Чтобы опровергнуть их обвинения, он попросил городской совет доверить ему лечение пациентов, чьи болезни считались неизлечимыми. К нему направили несколько больных слоновой болезнью, которых он излечил за короткое время, не прося никакой платы.

Впрочем, и этот успех не изменил жизнь Парацельса, которому была предначертана судьба скитальца. Вскоре он покинул Нюрнберг и после семи лет бродяжничества осел в Зальцбурге, куда был приглашен местным герцогом – большим любителем тайных наук. И вот там Парацельс наконец-то смог занять заслуженное положение и насладиться плодами своих трудов – и обрести славу!

Умер Парацельс в сентябре 1541 года – в маленьком номере одной из гостиниц Зальцбурга. Обстоятельства его смерти до сих пор не до конца ясны, но последние исследования подтверждают версию его современников, согласно которой Парацельс во время званого обеда подвергся вероломному нападению бандитов, нанятых кем-то из его врагов-лекарей, и в результате падения на пол (или на мостовую) проломил себе череп. Эта рана спустя несколько дней и привела его к смерти. В момент смерти ему было сорок восемь лет. И теперь скажи, может ли такой человек, который всю жизнь бродяжничал, выглядеть на картине подобным образом – ты правильно заметил, словно какой-то герцог или напыщенный барон?

Толкачев кивнул на портрет Парацельса и хотел еще что-то добавить, но внезапно одна из анонимных дверей этажа «777» распахнулась, и оттуда вышел невысокий пожилой человек – и направился к Толкачеву и Кириллу.

Человек был одет в восточные (в стиле гимнастики ушу) мягкие брюки и курточку на завязках с крохотной эмблемой колеса Сансары – и в мягкие же черные тапочки на босу ногу. Кирилл сразу обратил внимание – походка у него было чрезвычайно легкой, иногда даже казалось, что он скользит по полу, не касаясь его.

– Здравствуйте! – человек остановился напротив поднявшихся Толкачева и Кирилла и поочередно пожал им руки. – Ты должно быть Кирилл Раевский?

Кирилл кивнул.

– А меня зовут Тимофей Осипович! Я, кстати, давно хотел познакомиться с тобой очно, и вот – выпал случай!

Тимофей Осипович отошел на полшага назад, и его лицо на секунду приняло безмятежное отстраненное выражение:

– Ага! Все понятно! Ну, выкладывай свою проблему, вижу – она не совсем личная (хотя и личного хватает) и подкреплена беспокойством и неуверенностью в своих силах. Ведь если бы ты сам мог с ней управиться, никогда бы не попросил помощи у других! Так?

– Так! – под взглядом Тимофея Осиповича Кирилл почувствовал себя открытой книгой, которую бегло читает заслуженный профессор. Он тоже кое-что успел увидеть – например, то, что его визави уже доподлинно все знает, но предоставляет возможность высказаться Кириллу. И Кирилл начал говорить – по теме и конкретно.

– Ага! – видимо, междометие «ага» было одним из самых любимых в лексиконе старейшины. – Интересная проблемка, и я даже знаю, почему вы (даже совместными усилиями) не смогли с ней справиться. И, кстати! Надеюсь, ты не думаешь, что ваша попытка избавить Ариадну от воздействия внешних недружелюбных сил осталась незамеченной? Конечно, не осталась! В стенах факультета тайн не существует – это я тебе на всякий случай напоминаю.

Кирилл переступил с ноги на ногу. У него вдруг пересохло во рту. Выходит, и о его взаимоотношениях с девушками (и с Варей, и с Сиреной) тоже все известно?

Кирилл рассеянно посмотрел на замдекана – но тот молчал и только улыбался. Весь его вид свидетельствовал: старейшина нисколько не шутит – все прозрачно, все открыто!

– Но не будем об этом. Ну-ка, помогите мне! – Тимофей Осипович подошел к одному из диванов и взялся за боковую спинку. – Давайте пододвинем его поближе вон к тому диванчику и сядем – как нормальные люди. Хочу вам кое-что рассказать и надеюсь, времени у вас достаточно?

– Конечно! – Кирилл и Толкачев ринулись помогать старейшине. – До начала учебных занятий на факультете еще целый час!

– Что ж! Случай очень занятный и даже поучительный. – Тимофей Осипович сел напротив Кирилла и удовлетворенно потер ладони. – Особенно поучительный для тебя (он кивнул Кириллу), поскольку ты еще очень молод и только начинаешь путь в сторону истины. Хотя, признаюсь честно, начинаешь очень, очень резво!