— Совершенно верно. Так было всегда. Согласно теории эволюции, живые организмы под воздействием внешних факторов либо погибали, либо мутировали, приспосабливаясь к новым условиям. Как бы переходили из одной фазы своего развития в другую, более развитую, по сравнению с предыдущей. Под внешними факторами прежде всего подразумевалась окружающая среда. Ухудшение или наоборот улучшение условий, в которых находились те или иные формы жизни. Это давало толчок к развитию. Чего стоит только один кембрийский взрыв 550 миллионов лет назад, когда произошло резкое увеличение форм жизни на земле. На пике кембрийского эволюционного взрыва на земле было такое количество видов всевозможных растений, животных, насекомых, которое превосходит в несколько раз количество видов животных и растений, существующих сейчас. Мы всего лишь бледная тень по сравнению с тем, что было. Именно тогда началась гонка «хищник-жертва». Правда всё это погибло спустя 100 миллионов лет. Вернее, больше половины видов и родов живых организмов. Почему произошёл кембрийский эволюционный взрыв и почему произошла гибель этого многообразия, до сих пор не известно точно. Есть только гипотезы.

— К чему Вы мне это рассказываете? — Спросил её. Я не совсем понимал эту женщину.

— Одну минуту. Так вот, под внешними факторами, которые влияли на мутацию живых организмов, всегда подразумевалась именно окружающая среда, климат, уровень радиации. Но сейчас к этому добавилось и воздействие вирусов. Да, именно так. Под воздействием вирусов так же происходят мутации, в результате которых и может появится новый вид, в данном случае новый вид хомо или гоминидов. Возможно, это ответ, как вообще появился человек. Около шести с половиной миллионов лет назад произошла мутация у древних обезьян и появился первый гоминид сахелантроп чадендис. Спустя ещё два миллиона лет в результате ещё одной мутации, появился новый мутант, новый вид гоминид — ардипичекус ремидус, живший 4 с половиной миллиона лет назад. Потом всё пошло по нарастающей. Спустя ещё миллион лет, то есть три с половиной миллиона лет назад, новая мутация. Появляются уже два мутанта — кениантропус утконос и австралопитек афарский. Кстати, знаменитая Люси, почти полный скелет которой был найден в Африке и является австралопитеком. Потом спустя ещё миллион лет происходит одна из самых сильных мутаций, в результате которой появился первый хомо, то есть человек, в прямом смысле этого слова. Человек умелый. Если более ранние гоминиды хоть и отличались генетически друг от друга, но всё же имели много общего. Но новый мутант генетически отличался от предыдущих очень сильно. Что-то изменило его генетический код. И это была не окружающая среда. Человек умелый появился до первого большого оледенения. Климат был тёплый и благодатный. Вопрос, что могло произвести мутацию, настолько сильную, что австралопитек превратился в человека, в первого представителя семейства ХОМО? — Лидия Захаровна смотрела на меня прищурив глаза.

— А я почём знаю? Может радиация какая?

— Раньше тоже так думали. Много версий рассматривалось, но они так и остались версиями. Как Вас зовут, молодой человек?

— Марк. Зовите просто Марк.

— Хорошо, Марк. Я продолжу и Вы всё поймёте. Это очень важно. С момента появления человека умелого, периоды между мутациями стали сокращаться. Спустя 700 тысяч лет появился хомо еректус, человек прямоходящий. Миновало ещё 700−600 тысяч лет, то есть примерно миллион лет назад, опять мутация и появление гейдельберского человека. Потом ещё 650 тысяч лет, вновь мутация, как итоге — неандреталец вышел на арену эволюции. А спустя совсем немного времени, по историческим меркам, то есть прошло каких-то 250 тысяч лет и вновь сильнейшая мутация. И на арену эволюции вышел хомо сапиенс. Или по другому его называют неоантроп. Это мы с вами, Марк. Эволюция сделал мощный скачок. Спросите почему? Всё дело в том, что неоантропы, вновь сильно изменились генетически. Если человек умелый, человек прямоходящий, гейдельбергский человек и неандерталец генетически близки между собой, как были близки древние гоминиды, те же австралопитеки и салехантропы, то мы, то есть неоантропы генетически отличаемся от них кардинально. Мы даже спариваться с ними не можем, я имею ввиду с теми же неандертальцами. В плане, давать потомство. Хотя часть неоантропов в Европе всё же имели перекрёстные связи, так как у европейцев имеется 4% генов неандертальцев. А вот у африканцев этих ген нет вообще. А вот спустя 100 тысяч лет, Марк, вновь мутация. И опять сильнейшая. Ты понимаешь о чём я говорю?

— Понял. Но эта мутация вызвана вирусом, а не внешней средой, изменением климата или радиацией.

— Вот! Вот именно, Марк, вирусом. Вот тебе и ответ, на вопрос, кто создал человека?

— Вы что хотите сказать, что древние мутации, это тоже воздействие вируса? Но этот вирус новый. Мало того, он вроде бы искусственного происхождения.

— Марк, запомни раз и навсегда, нет искусственных вирусов. Мало того, вирус не относится к форме жизни.

— Как это? Что, микроб, это не форма жизни?

— В том то и дело, что вирус, это не микроб. Любой микроб, как ты сказал, это микроорганизм, клетка. А вирусы меньше любой клетки. Они живут в этих клетках. Они могут жить даже в болезнетворных палочках, даже в раковых клетках. Вирусы есть во всех формах жизни, во всех. В животных, в растениях в насекомых, в микроорганизмах. Вирусы делятся на два вида, одни имеют структуру ДНК, другие имеют структуру РНК. Мало того, они хранят в своих ДНК и РНК генетический код, умеют размножаться и мутировать, то есть видоизменяться.

— Значит они живые.

— Не спеши. Вирус не имеет клетки. Что обязательно для любого живого организма. Даже археи, одноклеточные микроорганизмы, которые при этом не имеют ядра клетки, а также каких-либо мембран, что обязательно для остальных живых организмов. То есть, простейшие микроорганизмы. У вирусов этого нет. У них нет клеточного строения и собственный обмен веществ, что обязательно для любой формы жизни. Поэтому вирусы не относят к жизни, как таковой. Некоторые учёные относят вирусы к микроорганизмам стоящими на краю жизни. Когда появились вирусы, не известно. Но они обнаружены в самых древних формах жизни. Они были всегда. И практически все вирусы патогены. Они паразиты. Мало того, есть вирусы, которые могут реплицироваться только в присутствии других паразитов, то есть она сверхпаразиты. Так как вирусы не имеют своей клетки и живут в клетках других микроорганизмах, то их очень трудно уничтожить, в отличии от болезнетворных микроорганизмов. Там достаточно разрушить клетку и всё. У этих клетки нет. Поэтому они очень стойкие к разным антибиотикам. Чтобы уничтожить вирус, надо разрушить его ДНК или РНК. При этом вирусы очень быстро приспосабливаются к разной негативной для них среде, к тем же антибиотикам. А так как они патогены, то либо убивают тот организм, в который внедрились, либо заставляют его мутировать, изменяться, чтобы остаться живым. Понимаешь? Таким образом вирусы меняют ту или иную форму жизни. Пример мантикор тебе на лицо. Вирус, который уничтожил человечество не искусственный. Просто человек взял какой-либо исходный вирус, создал для него среду, которая заставила его мутировать, изменяться. Он изменился. Но это нормальный эволюционный процесс. Вирус изменился бы так или иначе. Просто человек ускорил эту мутацию. В итоге, получившаяся мутация вируса, убила большую часть человечества. Остались только те, у кого иммунная система сумела противостоять вирусу. Да, Марк, иммунная система человека, животных, растений и прочих умеет противостоять вирусам. Это результат миллионов лет эволюции, где шло противостояние микроорганизмов с вирусами. Иммунитет умеет разрушать ДНК или РНК тех или иных вирусов, уничтожая их. Если бы этого не было, то жизнь на земле закончилась бы, едва начавшись.

— А как же вирус иммунодефицита человека? ВИЧ?

— Я не даром сказала тебе о сверхпаразитах. Знаешь, какое лекарство сделали для борьбы с этой болезнью? Подобрали сверхпаразита к вирусу иммунодефицита. Он и правда уничтожил ВИЧ. Но при этом его мутация продолжилась. И вирус стал уничтожать уже самого человека, а заодно и остальных высших приматов. Есть одна особенность для всех гоминид, и особенно для рода хомо. Мутанта появлялся каждый раз тогда, когда на земле властвовал предыдущий вид. Новый вид начинал с ним борьбу, постепенно вытесняя его, ибо был более совершенным. Пока сам не становился доминирующей популяцией. И так до новой мутации. Так было всегда. Мы думали, что являемся венцом эволюционного пути человека. Думали, что научились контролировать процессы, которым миллиарды лет. Посчитали себя равными богу. Но мы ошиблись. Мы не венец эволюции. Мы всего лишь очередное звено в цепи, тянущейся эоны времени. Мантикора, вот следующее звено человека, следующая ступень. Тем более, вирус расчистил им дорогу. Они сильнее нас, быстрее. Поразительная приспособляемость к окружающей среде. И они учатся. Как долго остатки человечества смогут им противостоять? Но знаете, что Марк, у меня остаётся какое-то ощущение незавершенности всего этого. Что-то неправильное есть в мантикоре. А что я не могу понять. Поэтому надо поймать самку. Я уверена, что девочка беременна. И она может дать ключ к разгадке, что будет дальше.

— Извините. Я понял о чём Вы мне хотели сказать. Но гоняться за супермутантом, я не буду. Мало того, этот вид не один.

— Вы не понимаете, Марк. Это очень важно… Подождите. Что значит этот вид не один?

— У нас есть девочка. Она тоже генетически изменилась под воздействием вируса. И продолжает меняться. Но она не такая, как эти дикие, которых вы называете мантикора. И она быстрее и умнее мантикор. Она уже научилась носить одежду и обращаться с ножом, который я ей подарил.