– Кто-то идет…

– Да кому тут ходить, разве что Лохматому. А вот, кстати, и он. Странно, а почему пешком?

Лохматый, действительно, вернулся пешком и в виде весьма плачевном. Ноги – по колено в грязи, один из нагрудных карманов камуфляжа надорван, фуражка куда-то потерялась. Под левым глазом природоохранника отливал редкостной расцветки свеженабитый фонарь.

– Чего это ты пешком, без лодки? – участливо спросил Боб. – И где ружье потерял?

Лохматый молча подошел к костру, стянул сапоги, вылил из них грязную воду. Бросил сапоги тут же, в одних носках вошел в озеро, брызгаясь и матерясь, стал стирать с брюк грязь.

– Эй, Лохматый, случилось что? – уже без всякой иронии спросил Боб.

– Да ниче, – сквозь зубы процедил Лохматый, – свяжешься с вами… Это Витька Манохин – сын местного начальника ГАИ. И друг его, Пашка Сергеев – боксер, мать его, морда бандитская. Приехали на природу с девками отдохнуть, рыбку половить. Я им, мол, не положено в заповеднике, а Пашка как мне в глаз зарядит… Боксер гребаный. Ружье отняли, Витька сказал, что в ровэдэ вернут, если хорошо вести себя буду. И бинокль разбили. Че теперь делать-то?

Крапива прыснула в кулак. В этот момент на противоположном берегу что-то гулко грохнуло, и на озерной глади образовался фонтанчик воды.

– Мать их за ногу! – схватился за голову Лохматый, оставаясь по колено в воде. – Так они динамитом рыбу глушат.

Боб помрачнел, сурово глянул на Лохматого, потом на Крапиву:

– Уважаемая Крапива, у вас сентябрьская квота на сколько?

– На две особи, – нарочито равнодушно ответила Крапива и с интересом посмотрела в сторону гуляющей компании. Боб проследил за ее взглядом, повернулся к Лохматому и твердо сказал:

– А ну, пойдем за мной!

Дорогу вокруг озера вряд ли можно было назвать легкой. Да, собственно, дороги не было – спутникам то и дело приходилось продираться сквозь кусты, шлепать по заросшей болотной травой трясине, спотыкаться о торчащие из торфяника корни. Боб шел первым, порою ломился сквозь можжевельник и орешник, напоминая собой небольшой бульдозер, за ним легко перепрыгивала с кочки на кочку Крапива, замыкал шествие Лохматый, без конца что-то бубня себе под нос. К концу пути Боб совершенно разозлился – он зацепился плащом за корягу, резко дернул и вырвал из него кусок.

– Ну я им сейчас покажу, – рявкнул Боб и погрозил кулаком почему-то в сторону озера. Через пару минут они все-таки добрались до поляны.

Компания на берегу устроилась с комфортом: складной столик, заставленный красивыми бутылками и деликатесами, шезлонги, гамак, мангал. Даже зонт складной имелся, видимо, позаимствованный в каком-то кафе. И отрывались «отдыхающие» вовсю: гремели колонки «Тойоты» в открытом багажнике, трещал костер, шипело мясо на шампурах, булькала вода в котелке. Около костра суетился невысокий крепыш в спортивном костюме с закатанными рукавами. Остальные просто отдыхали. Покрытый подростковыми прыщами вьюнош в явно не дешевом «Адидасе» качался в гамаке, лениво потягивая через соломинку коктейль из красивого бокала. На сучке около него болталось ружье Лохматого. Мускулистый, обнаженный по пояс бугай лет двадцати сидел у стола в шезлонге со стаканом вискаря в руке и, щерясь, наблюдал, как две почти обнаженные блондинки, похожие друг на друга как две капли перцовки, извиваются в страстном эротичном танце с явным намеком на лесбос.

– У их самок теперь мода такая, ходить голыми? – предположила Крапива, выходя вслед за Бобом на поляну.

– Это называется топлес, – буркнул Боб, – голый верх.

– А вот эти веревочки на бедрах? – как-то очень по-женски поинтересовалась Крапива, разглядывая девушек.

– Стринги! Трусики такие модные!