Глава 1

Шёл первый месяц лета. Сквозь облака пробивались лучи палящего солнца, и я последний раз шёл в ненавистную школу. Аттестаты были не готовы в день последнего звонка и нам просто жали руку на сцене. Сегодня назначили день получения аттестата, а значит я больше никогда не увижу опостылевших одноклассников, попрощаюсь с нелюбимыми учителями и жизнь совершит виток. Движение вверх и вперёд. Да, скоро начнут приходить ответы из вузов и с моими оценками можно надеяться на положительный ответ как минимум в половине из них. Я ещё не решил, останусь я в городе или подамся в столицу. Мать говорит, что лучше в столице, всё-таки там и зарплаты выше и вузы престижней. Но в родном городе я смогу быть рядом с сёстрами и матерью, а значит продолжу помогать им.

Отец умер, когда мне едва исполнилось десять. Он был не стар. Тогда ему только исполнилось сорок. Врачи сказали, что невыявленная аневризма привела к инсульту. Но он оставил нам в наследство торговые площади в трёх центрах. Мать сначала сдавала их, а потом, когда ей удалось подкопить, сама отрыла пару кафе.

В целом, я им конечно не нужен. Шкаф и без меня перенесут. Но… как же тяжело их покидать.

Неожиданный гул вывел меня из задумчивости. Видимо, выпав из реальности, я вышел на пешеходный переход и не увидел мчащегося грузовика. Прежде чем я понял, что происходит, ноги сами толкнули назад, и в сантиметре от носа пронеслось зеркало заднего вида.

Этот козёл даже не притормозил. Так и полетел дальше, ещё пару раз просигналив.

Пройдя пару кварталов, я свернул в знакомое до тошноты здание. Солнечный свет заливал пустые вестибюль и коридоры. Охранник за стойкой смотрел телевизор, прикреплённый под потолком и даже не обернулся в мою сторону.

Ещё недавно по этим помещениям перемещались толпы учеников. Здесь было душно, пахло мускусными запахами, потом, различными вонючими дезодорантами и духами. Большая часть дней была пасмурной. А теперь через распахнутые окна струился летний ветерок, колыша белые, явное недавно выстиранные занавески. Как будто всё здание дышало свежестью и чистотой, после этих немытых угрюмых толп.

Я поднялся на второй этаж, там, где располагалась учительская. Сказали, что можно прийти сегодня, с десяти часов до четырёх. Я пришёл в полдень, гораздо позже торопыг, что скорее всего уже в пол десятого толпились под дверьми. И гораздо раньше разгильдяев, которые подтянуться лишь ровно в четыре, а то и к пяти. Будут искать засидевшегося на работе завуча, чтобы сначала требовать, а затем клянчить у него открыть завуческую, для получения заветного оригинала аттестата.

Стены в центральном коридоре были зелёные. На секунду мне показалось, что их цвет едва заметно колышется. Я списал это на темноту в коридоре, по сравнению со светом, который заливал лестничную площадку через огромный витраж.

Но пройдя метров десять, я опять ощутил это. Стены заколыхались… нет… «поехали» куда-то. Как будто они состояли из идущего сверху вниз кода. Остановившись, мне пришлось чуть отдышаться. Я уперся рукой в стену, а когда бросил взгляд на пальцы, понял, что они как будто окутаны ореолом кода. Код был повсюду. Слава богу, через какое-то время он стал исчезать, как будто встраиваясь в стены и в мою плоть.

Проморгавшись, я понял, что это всё был какой-то глюк. Играл я в последнее время мало, всякими веществами не баловался, поэтому единственное объяснение происходящему было одно — переучился. Что ж… бывает… Впереди остаток лета, так что можно спокойно отдохнуть.

В учительской сидел завуч по воспиталке. Что было у неё на мониторе — не видно. Но судя по отрывистым движениям мышки и ритмичным щелчкам, она явно не работала с документами.

— А-а-а, Вадим, — кинула она быстрый взгляд на меня. — Стопка в углу, рядом ведомость. Как найдёшь свой — распишись в ведомости.

— Спасибо, — кивнул я, в два шага оказался рядом с небольшим столом в углу, нашёл в стопке свой аттестат, расписался в ведомости, попрощался и вышел.

Странное чувство после видения сохранилось. Я ощущал, как будто корни моих волос покалывает. Мурашки пробегали по хребту отчего кончики пальцев зудели. Я вышел из школы, обернулся напоследок, и подо мной разверзлась бездна.

Я очнулся под мерный писк. Лежал в какой-то комнате без окон, вокруг свисали мониторы по которым бежали бесконечные цифры, струились диаграммы. Руки и ноги не слушались. А в гудящей голове варилась ужасная каша. Мне казалось, что меня двое. Один — я, который только покинул школу, и второй — я, который до десяти лет принадлежал к роду Казанцевых. Я был наследником… кажется. А потом меня притащили в подвал и поместили в капсулу.

— Проснулся… — в комнату вошла женщина в коротком халате с чёрными короткими волосами, белой кожей, тёмным макияжем, серебряным кулоном на шее и такими же серёжками. — Я — доктор Елизавета Павловна. Как себя чувствуешь?

— Я… — наконец мне удалось оторвать руку от стола. Она была как будто не моя. — Я чувствую, как будто меня сбил грузовик, а потом долго ещё били бейсбольными битами по голове, — пальцы прикоснулись ко лбу, и я удивился, что рука стала совершенно другой: более мягкой и при этом жилистой с бугрящимися мышцами. У меня никогда не было таких мышц.