Глухой стук в огромную деревянную дверь, сделанную из красного дерева. Ожидание, которое заставляет каждую клеточку содрогаться.

— Входи, — грубый властный голос, уже стал привычен. Она знала, почему он вдруг в один момент захотел показать ей, кто она теперь в его глазах. Хотя на самом деле всё не так, как ему представили. Хотелось оправдаться, доказать свою невиновность, но разве кто-то слушал.

Ангелина вошла, наблюдая за высоким сильным мужчиной, который вальяжно раскинулся в кресле и сделал пару глубоких затяжек едкого сгорающего табака. Девушка с трудом передвигалась, стараясь прикрыть оголенные части тела. Красная кожаная юбка едва прикрывала попу, черные чулки в сеточку делали её похожей на продажную женщину, чёрный топ, кое-как закрывал грудь, а о нижнем белье нельзя было и вспоминать.

Именно в этой одежде ей было приказано прийти, и ослушаться нельзя, ни в коем случае. До этого момента она никогда не носила такие вещи, но именно их принесли ей в комнату и просили надеть. Он специально хотел унизить её этим нарядом, обида взыгравшая во взрослом мужчине, нашла в этом своё проявление. Она знала, что он никогда не причинит ей невыносимую боль, поэтому переступая через свою гордость, пришла в этой омерзительной одежде. Девушка предчувствовала, что её ждёт, и была к этому готова. Тем более рано или поздно это бы произошло, жаль только, что будет теперь при таких обстоятельствах. Слишком часто пробегала между ними искра, распалявшая желание обоих.

— Пришла, значит? — голос с хрипотцой отдавался глухим эхом, заставляя хрупкую девушку сжаться.

— А у меня был выбор? — стараясь держаться и бороться со своими чувствами, спросила Ангелина, заглядывая в холодные темно-синие глаза мужчины, который ещё пару дней назад относился к ней хотя бы, как к человеку.

— Хм… — он ещё пару раз затянулся и, откинувшись в кресле, тяжело выдохнул горький серый дым. — Я тебя купил, не забывай. Сейчас я всего лишь хочу взять то, что принадлежит мне по праву. Ты ведь знаешь, за что провинилась? — от каждого его слова холодело внутри, было обидно, что он не понимает и не знает правды.

Девушка отрицательно мотнула головой, в нерешительности делая шаг вперёд.

— Подойди к столу, — стальной вибрирующий голос, действовал на неё, как гипноз. Мужчина встал, снимая свой пиджак и двигаясь на свою жертву со звериным оскалом. В его глазах не было ни чувств, ни эмоций, лишь сплошное безразличие и некое омерзение, он наблюдал за неуклюжими движениями девушки и за тем, как трясутся её губы в попытке сдержать слёзы. — Обопрись на него, ниже… ещё ниже сладкая моя… да, вот так, — довольствуясь открывшимся видом, он не спеша подошёл к ней.

Ангелина слышала его приближающиеся шаги, и оцепенение завладевало ней всё сильнее. Как же стыдно и противно от этого всего. Он своей коленкой раздвинул её ноги шире и, стянув черный едва прикрывающий грудь, топ до шеи, потянул за него, заставляя девушку прогнуться в спине. От его действий холодело внутри, но тело предательски содрогалось от властных прикосновений, желая большего. Это измена собственного организма. Пусть так, её тело он получит, но вот душу она навсегда закроет от этого человека, не показывая тех эмоций, которые начали зарождаться.

Мужчина одним резким движением задрал красную маленькую тряпку до талии, оголяя округлую попку и смачно по ней шлепнув, вырывая из девушки болезненный вскрик. Его умелые руки дошли до пульсирующего клитора и, то прижимая его, то слегка покручивая, то выводя не понятные узоры, вызывали то необходимое ЕМУ возбуждение в этом миниатюрном теле. Он двумя пальцами раздвинул половые губки, проникая немного внутрь и распространяя смазку ещё сильнее.

— Да ты вся течешь! — словно прорычал мужчина, вытаскивая свои пальцы и двигаясь по кромке чулок. — Мне нравятся эти чулки, они показывают твою истинную натуру.

Обидные слова горячим ядом плескались в подсознании Ангелины, но ей велено было молвить слово только с разрешения. Она услышала звук расстёгивающейся молнии, и всё тело сжалось, не готовое принимать мужчину. Не церемонясь, он одним резким движением вошёл в неё на всю длину, лишая её девственности и дыхания. Боль пронзила каждую мышцу тела, заставляя ноги подогнуться и упасть на стол всей грудью, издав мучительный неприятный вскрик.