– Ты не поверишь, но это всего лишь смесь мыльных хлопьев и ламповой копоти. Я пыталась использовать вазелин и сажу, но они оказались чересчур липкими. А эту тушь наносить куда легче, но, надеюсь, я смогу улучшить ее. – Лео вздохнула, окинув взглядом беспорядок, царивший в кладовой и на рабочем столе, заставленном мазями, бальзамами и результатами ее косметических экспериментов. – В том случае, разумеется, если у меня останется свободное время после приготовления лекарств от венерических заболеваний.
– Я могу понять, почему мальчики идут на это, – с грустью отозвалась Джоан. – Те, за которыми я ухаживала, говорили мне, что были готовы на все, лишь бы испытать хоть капельку любви после всего, с чем им пришлось столкнуться.
Лео содрогнулась всем телом, представив себе, как Джоан в госпитале военного лагеря, расположенного примерно в миле от Саттон-Вени, выслушивает подобные признания, перевязывая раненых солдат.
– Как ты думаешь, мы ведем себя ужасно? Стоим здесь и болтаем о туши для ресниц и кино, в то время как…
– Разумеется, нет! – с жаром воскликнула Джоан, австралийский акцент которой, как всегда в минуты волнения, стал заметнее. – Я трачу по двенадцать часов в день на то, чтобы не дать мужчинам умереть, да и у тебя не меньше времени уходит на приготовление лекарств. Не говоря уже о том, что необходимо поддерживать их моральный дух; походы в аптеку за снадобьями не зря так популярны в лагере.
Лео покраснела.
– Мы идем в синематограф или нет? – поинтересовалась она.
– Теперь к туши для ресниц мне требуется еще и помада для губ.
Лео протянула Джоан баночку, наполненную красным блестящим кремом.
– Ты – настоящее сокровище. Не сомневаюсь, что благодаря тебе у здешних медсестер косметика лучше, чем у дам в Лондоне. – Джоан осторожными прикосновениями нанесла крем на губы, обеими руками пригладила свои каштановые волосы, надела темно-синюю шляпку в форме колокола и удовлетворенно кивнула.
– А что, если нас увидит миссис Ходжкинс?
Джоан небрежно повела плечами.
– Ну и что? Накрасив ресницы, мы не нарушили закон.
– Пока еще нет. Но это, скорее всего, только потому, что никто не понимает, сколь многого мы хотим. – Лео ткнула пальцем в журнал. – Или ты полагаешь, что фраза «Я хочу быть похожей на Теду Бару» – достаточное оправдание для этого?
Джоан рассмеялась.
– Идем. А то мне давно уже хочется рассказать тебе свои новости.
– Сначала я должна взглянуть, как там папа.
Лео перевернула нужной стороной табличку «Закрыто» на двери, на которой красовалась надпись «Гарольд Ист, провизор первого стола и аптекарь», и взбежала по ступенькам в квартиру, где жила со своим отцом.
Гарольд Ист сидел за столом, якобы читая газету, но он снял очки, и глаза его были закрыты. Он выглядел еще более исхудавшим и бледным, чем обыкновенно, и Лео в тысячный раз пожалела о том, что не может обеспечить ему необходимое полноценное питание. Карточная система выдачи продуктов еще годилась для нее, молоденькой девушки, но никак не подходила ее отцу, здоровье которого и так необратимо ухудшилось от горя после того, как его жена умерла при родах, а тяготы войны состарили его еще больше.
– Папочка, – прошептала она, кладя ладонь ему на локоть.