Глава 2

— Миссис Крен-Смит еще не готова принять вас, — сказал Джералд Скоттоу. — Будьте добры подождать здесь, пока я найду остальных.

Мэриан недолго задержалась наверху. Оправившись от испуга и быстро осмотрев комнату, она оценила письменный стол восемнадцатого века, ощутила благодарность за пустые лакированные книжные полки, ей доставили удовольствие старинные широкие ситцевые кресла; огромная кровать с медными набалдашниками, отливавшими тусклым золотом, ее насторожила, а кричащие цветные гравюры на стене просто ужаснули, и она понадеялась, что никто не будет возражать, если она их уберет. Найдя на умывальнике из зеленого и коричневато-желтого кафеля горячую воду в цветном кувшине и таз, она быстро умылась. А когда отважилась выйти в безмолвный душный коридор, обнаружила рядом уборную с широким сиденьем из красного дерева, которое, казалось, хранило тепло тех, кто из поколения в поколение восседал на нем; широкая неглубокая чаша, украшенная гирляндами цветов, гармонировала с ее кувшином и тазом, и Мэриан не знала, радоваться этому или огорчаться.

Быстро переодевшись, она посмотрела в хорошенькое зеркальце в раме из атласного дерева. Большого зеркала не было. Мэриан напудрила свой длинный нос и зачесала назад короткие прямые темные волосы. Ее лицо со слишком крупными чертами не было хорошеньким, но, полагала она, могло сойти за значительное или по крайней мере за сильное. Но следовало подумать и о выражении. Джеффри часто говорил, что она выглядит хмурой и агрессивной. Ей нельзя выглядеть так сейчас. Однажды он сказал: «Прекрати думать, что жизнь обманывает тебя. Принимай ее такой, как есть, и пользуйся ею. Неужели ты никогда не станешь реалисткой?» Хорошо, решила она, что бы здесь ни происходило, она примет все это с полным и предельным вниманием. Возможно, эра реализма начинается, и она была права, полагая, что с ее любовью к Джеффри жизненные прелюдии закончились. С внезапно нахлынувшим чувством ужасного одиночества и тоской по дорогому исчезнувшему миру, она ощутила, как отчаянно хочет стать нужной и любимой обитателями Гэйза. Она собрала все свое мужество, придала лицу спокойное выражение и спустилась вниз.

Скоттоу ввел ее в большую гостиную на первом этаже, теперь она там стояла одна, теребя незажженную сигарету и вовсе не желая видеть остальных. В этот теплый сентябрьский вечер в комнате было холодно, мрачно и пахло прошлым. С солнечной террасой комнату соединяли два высоких подъемных окна, доходящих почти до пола, и большая стеклянная дверь — все задрапировано и затемнено полосками белого петельчатого, не слишком чистого кружева. Плотные красные занавески, жесткие как каннелированные пилястры, источали пыльный фимиам; желтовато-коричневый ковер слегка попыхивал, когда на него наступали. Темное сооружение красного дерева, почти достигающее потускневшего потолка, состояло из зеркала и сходящихся рядов полок и подставок, на которых теснились маленькие медные безделушки. Большой черный рояль был окружен войском маленьких столиков, покрытых низко опускавшимися вышитыми бархатными скатертями. Среди этого беспорядка тут и там блестели вещицы из граненого стекла, а книжные шкафы с внушительными дверцами держали на своих полках ряды томов в переплетах телячьей кожи. Беспорядок в комнате не позволял догадываться о ее назначении. Следов присутствия детей не ощущалось.

Мэриан осторожно оглянулась вокруг. В лучах вечернего солнца догорали желтоватые сумерки, стояла тишина. И все же казалось — за комнатой наблюдают. Она почти боялась обнаружить кого-то, безмолвно стоящего в углу. Мэриан бесшумно двинулась в поисках спички, чтобы зажечь сигарету. На одном из бархатных столов лежала потускневшая спичечная коробка, но спичек в ней не было. Она поискала около двери выключатель, не нашла и чуть не оборвала отклеившийся кусок обоев. Ей пришло в голову, что в Гэйзе, конечно же, нет электрического света. Чтобы сосредоточиться на чем-то и успокоить нервы, она подошла к книжному шкафу и попыталась прочесть названия книг, однако стекло было слишком грязным, а комната — темной. Она попыталась открыть шкаф.

— Он закрыт, — раздался голос почти за ее спиной.

Мэриан в ужасе вздрогнула и обернулась. Высокая женщина близко подошла к ней. Мэриан не могла рассмотреть ее лица. Волосы незнакомки, выглядевшие седыми или бесцветными, были стянуты в пучок. На ней было темное платье с белым кружевным воротником и манжетами.

Сердце Мэриан забилось так сильно, что она чуть не упала.

— Миссис Крен-Смит?

Издали прозвучал успокаивающий голос Джералда Скоттоу:

— Это мисс Эверкрич. Мисс Эверкрич — мисс Тэйлор.

Поток света в дверном проеме усилился. Вошли три черноволосые горничные, держа большие масляные лампы с непрозрачными кремовыми стеклянными плафонами, и расставили их на столы. Комната изменилась: стала меньше, мрачнее, фигуры приблизились друг к другу. Теперь Мэриан смогла рассмотреть мисс Эверкрич. Худая, с узким прозрачным лицом, высокими скулами, маслянистыми светло-голубыми глазами и большим тонким ртом. Цвет волос, как и возраст, было все еще трудно определить: ей могло быть как сорок, так и шестьдесят. Она пристально смотрела на Мэриан, без улыбки, слегка нахмуренно, с напряженностью — хотя и немного пугающей, но не враждебной.

— Мисс Эверкрич, конечно, сестра Джеймси, — сказал Скоттоу, — его старшая сестра, практически мама.

— Не понимаю, почему ты говоришь конечно, Джералд, — с возмущением заметила миссис Эверкрич, все еще внимательно рассматривая Мэриан, — и почему позволяешь себе упоминать о моем возрасте при посторонних.

— Ну, ну, успокойся, Вайолет! — сказал Скоттоу. Казалось, он немного скован ее присутствием. — Во всяком случае, мисс Тэйлор не посторонняя. Она одна из нас или скоро будет ею.