Я завопил, перекрывая грохот:
– Впустите меня!
Я понимал, что делаю это в основном ради себя. Они – друзья Пемы, кем бы они ни были, – не могли услышать меня за этой непроницаемой преградой. Мои крики породило отчаяние. Сигнал тревоги отключился. Если «Международный транспорт» приближался, чтобы схватить меня, спрятаться мне было негде. Сопротивляться я не мог. Моим единственным шансом на выживание было открыть эту дверь, это была единственная возможность помешать моему двойнику, другому мне, провести отпуск с моей женой в прекрасной гребаной Коста-Рике.
Дверь не открылась. Вот вам и «Аве, Мария». Я прижался головой к холодному металлу, позволив усталости окутать меня словно тяжелым сырым лоскутным одеялом. Мне казалось, я могу проспать целый год. Рука моя лежала на дверной ручке, которая под тяжестью моего тела начала поворачиваться, и – щелк – дверь открылась.
Чувствуя себя идиотом, я открыл дверь пошире и увидел другой коридор, только этот был оформлен скорее как старинная приемная врача, чем как космический корабль. Деревянные полы в пятнах. Персидские ковры, лампы накаливания под шелковыми абажурами.
Я осторожно переступил через порог, ожидая увидеть «службу безопасности», и тут что-то очень больно ужалило меня в спину. В ушах зазвенело. Зубы застучали, как кастаньеты.
Второй раз за третье июля я потерял сознание.
Любовь плюс один
НАНОТЕХНОЛОГИ ПОЛНОСТЬЮ ИЗМЕНИЛИ ИНДУСТРИЮ медицинского страхования. Стали не нужны стерильное оборудование, грубая хирургия и физически умелые врачи. Большая часть медицинских проблем теперь решали с помощью продающихся без рецепта спреев, повязок и тому подобного, хотя с серьезными травмами и за «починками» людям по-прежнему приходилось обращаться в больницу. «Травма» означала, что вы в смертельной опасности, а вот «починка» – вам в себе что-то не нравится и вы хотите это изменить. Например, нанокрем помогал вам избавиться от «гусиных лапок», но, если вы потеряли руку, следовало обращаться к врачу. Думаю, это сделано еще и для того, чтобы люди больше не пользовались услугами черного рынка, как поначалу, когда добавляли себе дополнительные конечности или органы и выдумывали прочие нелепости. Конечно, в таких случаях всю работу тоже проделывают нано, но врачи объясняют, планируют и контролируют процедуру. Операционные – это комнаты с чистыми стеклянными стенами, населенные миллиардами крошечных самовоспроизводящихся и высокоспециализированных роботов, а вот в палатах для пациентов все еще сохранялось ощущение мотеля.
В такой палате лучшей больницы Сан-Хосе лежал Джоэль Байрам. Он спал.
(Ладно, это несколько запутано. Я не могу называть его Джоэлем, но мне нужно рассказать его часть истории. Простите, но трудно говорить о ком-то, кто не я, так, словно о себе в третьем лице. Назовем его Джоэль Два или еще лучше – Тоже Джоэль. Не нравится? Джоэль 2.0? Да, хорошо, это слишком старо. Гм. А как насчет Джоэль2? Да, пожалуй, это подойдет.)
Итак, Джоэль2 спит. Рядом с ним стоит моя жена. В ее опухших, покрасневших глазах уже нет слез. Она кладет голову на грудь Джоэля2, чтобы услышать его сердцебиение. Конечно, это могут показать приборы, но на сегодня ее вера в технику истощилась.
Сильвия подняла голову и посмотрела в окно. За пальмами и белыми зданиями она видела тонкий столб черного дыма, поднимающийся над ямой там, где прежде стоял ТЦ Сан-Хосе. Взрыв произошел тридцать минут назад, но на улицах по-прежнему бежали люди, мчались машины «Скорой помощи», ревели сирены. Никто не заметил, как в телепортационную камеру больницы вошла убитая горем женщина в отпускном наряде. Никто не видел, как несколькими минутами позже она вытащила оттуда потерявшего сознание американца. Когда она на каталке привезла его в приемный покой больницы, дежурные были слишком заняты потоком пострадавших, чтобы удивиться тому, что повреждения пациента относятся к ядрам ствола головного мозга и спинному мозгу. Ткань, окружающая его имплантаты коммов, не подверглась телепортации, ведь неорганическую материю сканируют, хранят и телепортируют отдельно от органической, и он прибыл без коммов. Повреждения сочли не угрожающими жизни, поэтому через несколько минут начался процесс восстановления его коммов и окружающей их мягкой ткани. И пациента отправили выздоравливать.
Все получилось. Джоэль2 жив, его сердце бьется благодаря ей.
Благодаря тому, что сделала она.
Прежде чем она смогла погрузиться в эти размышления, восстанавливалось энергоснабжение. В палате стало светлее – освещение больше не зависело от аварийных генераторов больницы. Одновременно включились коммы самой Сильвии. На нее обрушилась лавина истерических новостей, предупреждений о возможной тревоге, звонки обеспокоенных друзей и родственников, множество имейлов заполнили поле ее зрения. Она закрыла все это и обхватила голову руками. Рано или поздно придется иметь с ними дело, особенно с рабочими письмами, но сейчас она не могла на них смотреть.
Новый сигнал тревоги заставил ее открыть глаза.
– В чем дело, Джулия? – спросила Сильвия.