В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ ПОВИСЛО НЕЛОВКОЕ МОЛЧАНИЕ. Как обычно, нарушил его именно я.

– Потому что у меня отключены коммы?

– Нет. Отключение коммов – само по себе преступление, но не доказательство. К тому же это не мы их отключили. А вы сами.

– Это безумие! Зачем мне отключать свои коммы?

– Если позволите мне объяснить, уверен, что мы скоро придем к взаимопониманию. Я считаю себя не только начальником вашей жены, но и ее другом. Моя роль – помочь вам обоим.

Я кивнул, позаботившись о том, чтобы у меня было «серьезное внимательное» лицо. Я научился делать такую мину еще в детстве, усовершенствовал это умение подростком и еще больше, методом проб и ошибок, – в браке. Это выражение лица оказалось очень надежным и полезным.

– Эти геенномиты убедили многих религиозных фанатиков объединиться против телепортации, утверждая, что телепортация – прямая дорога в геенну, в ад. Им все равно, какая разновидность веры в бога найдет доказательство того, что телепортация – зло, и за годы они использовали все основные понятия: Вавилонскую башню из Ветхого Завета, Пятую печать из Нового Завета и День Воскрешения из Корана.

Пема фыркнула.

– Переступите через себя, Билл.

– Пема, – сказал он, едва сдерживаясь, – наши разногласия мы можем обсудить позже. Теперь наша цель – разрулить ситуацию.

– Это не наша цель, Билл. Это ваша цель. – Сделав несколько характерных для управления коммами движений пальцами, она добавила: – Полагаю, вы прояснили это в разговоре с Кориной?

Таравал подозрительно сощурился.

– Это она послала вас сюда, Пема? Присматривать за мной?

В ответ Пема сделала некое движение кистью. В одном из пустых кресел появилось голографическое изображение пожилой женщины. Поверх элегантного делового костюма на женщине был лабораторный халат, на шее – жемчужные бусы. Весь ее облик был воплощением материнства. Я сразу ее узнал, ведь ее портрет висел во всех ТЦ по всему миру.

– Я вполне способна справиться с этим сама, Билл, – сказала Корина Шейфер. Она повернулась ко мне. – Здравствуйте, Джоэль. Мы с вами, собственно, встречались лично, хотя и недолго. Помните?

К несчастью, я это помнил. Сильвию только что повысили, и она хотела, чтобы я произвел хорошее впечатление на приеме в компании. В обществе высокопоставленных служащих я испытываю клаустрофобию, поэтому чересчур быстро напился. Когда Сильвия представила меня одной из самых могущественных в мире личностей, меня, помню, удивили ее доступность и теплота. Это так на меня подействовало, что я расслабился и заговорил искренне. Что – уже следовало бы мне тогда знать – ни к чему хорошему не приводит.

– Да, мисс Шейфер. Это было на праздничном гала в МТ в прошлом январе. Я… хм… тогда пошутил в том смысле, что, мол, богатейшая компания скупится на праздничные приемы. Сильвия меня за это отругала.

Ее улыбка не дрогнула. Она смотрела так дружелюбно, что я подумал, может, мне удастся выбраться отсюда, не обращаясь к «Culture Club».

– Все в порядке. Возможно, вы держались грубовато, но в сущности были правы. Устроить прием в декабре обошлось бы дороже. Однако мои указания организаторам приема были направлены не на то, чтобы сберечь копейки, а на то, чтобы выбрать такое время, когда смогут присутствовать все наши работники с семьями.

Я покраснел. Странно было чувствовать смущение, потому что технически она удерживала меня вопреки моей воле, но она казалась мне скорее заботливой тетушкой, чем жестоким руководителем промышленной отрасли.