— Десять, — уточнил я. — И десять верблюдов.

Стас отблагодарил меня столь любезным взглядом, что я пожалел о том, что прервал его. Мичман на мгновение перевел взгляд на меня, утвердительно качнул головой, как бы принимая к сведению мое уточнение, и опять повернулся к рассказчику.

— Так вот. Притопали они и прямиком в шахту. Ну конечно прихватили с собой кирки, лопаты и фонарики всякие. Знаешь, пузатые такие фонари, на беременных баб похожие, с зеркальцем с одной стороны. И полезли, в общем, гурьбой в шахту. Я расположился у входа, рядышком с их верблюдами, а Витек полез на горку и там залег среди камней. Ему там сверху все видно будет, если вдруг кто сунется. Все как всегда. Тишина и благодать полная. Ветра нет, солнышко пригревает.

Стас сопровождает свою речь бурной жестикуляцией. Когда он о чем-то увлеченно рассказывает, рядом с ним находиться опасно, зашибить может невзначай. Вот и сейчас он каждую фразу сопровождает взмахом мускулистых рук. Его атлетическая фигура на фоне массивного кресла выглядит весьма скромно. Даже не скажешь, что у него рост метр девяносто и вес сто килограммов. Большая часть его мышцы. Сказывается длительное увлечение культуризмом. Мы его шутя называем Гераклом нашего времени. Вот только «вершина» его малость подкачала. Столь мощное тело венчает коротко стриженная голова с большими оттопыренными ушами и веснушчатым лицом, которому он постоянно пытается придать серьезную угрюмость и тем самым компенсировать детское озорство, мелькающее в глазах. Из всех его достоинств выдающимся является только умение стрелять. Вот в этом он настоящий ас. Месяц назад, когда мы праздновали его двадцатидевятилетие, он, будучи в конкретно нетрезвом состоянии, пристрелил из своего неразлучного карабина крота, высунувшегося на свою беду из каменной толщи в трехстах метрах от стен Цитадели. Добавлю, что стрелял он, опираясь на меня, так как самостоятельно держаться на ногах не мог…

Мичман, плавающий в облаках столь любимого им дыма, является полной противоположностью Стаса.

Мичман — прозвище. По имени его никто и никогда не называл. По крайней мере я этого не слышал. Я даже не уверен, что помню его настоящее имя. То ли Вадим, то ли Владислав. А Мичман — потому что в прошлом он действительно был мичманом на эсминце. Выперли его с флота года три назад за пьянство. Любил он раньше это дело по-крупному. Как-то раз по пьяни он капитану эсминца что-то сказал или сделал. Скорее всего, сделал, потому что после слов, даже самых тяжелых, в больницу с травмой черепа не попадают. В общем, помогли ему уйти. А так, может, еще бы плавал и плавал, вместо того чтобы нянчиться здесь с нами. Потом, уже на гражданке, он взялся за ум, завязал и с тех пор ко всем спиртным напиткам относится с предубеждением, делая исключения разве что только по праздникам.

У нас он что-то вроде вождя первобытного племени. Выбор его на такую роль был практически однозначен. Из нас только он один имел представление о ведении боевых действий и неплохо разбирался в оружии. У остальных, кроме опыта стрельбы из рогаток по котам в детстве, за плечами ничего не было. Правда, Мотор клялся, что когда-то в армии стрелял из автомата. Но демонстрация его умений имела плачевный результат — у нас стало на одну машину меньше. Кроме того, Мичман оказался единственным человеком, способным навести порядок в нашей разношерстной компании. Его слушались все, даже принципиально независимый Миша, открыто презиравший любое начальство и вообще всех стоящих хоть чуть-чуть выше его на ступенях социальной лестницы.

Тяжелый Миша парень.

Поначалу из-за него столько проблем было! Он нам чуть ли не лежачие забастовки устраивал. Мол, почему он должен кому-то подчиняться? Здесь все равны. Мы сначала уговаривали, потом перешли к более жестким мерам, но все впустую. Однажды Мичмана этот анархический беспредел достал, и он тет-а-тет поговорил с бунтарем. Не знаю, о чем был разговор, но Миша выскочил из комнаты, в которой происходило их общение, красный как рак и, не глядя ни на кого, почти бегом отправился в арсенал на чистку оружия. На этом инцидент был исчерпан. Мичман так и не посвятил нас в подробности их беседы. Только ухмыльнулся, пригладил усы и произнес:

— По-мужски поговорили. Он все понял. Больше проблем не будет.

Мичман — интересный мужик. Я с ним познакомился больше года назад на дне рождения знакомой девчонки. Ей тогда, как и мне, стукнуло двадцать пять, только с разницей в одну неделю. И с тех пор он один из немногих людей, чьим мнением я дорожу. Его я уважаю в первую очередь за цепкий аналитический ум и порядочность. С ним всегда приятно иметь дело. Если он, никогда зря ничего не обещающий, говорит «сделаю», то можно считать, что уже все сделано. В лепешку расшибется, но выполнит обещанное.

Он внешне чем-то напоминает казака-запорожца. Вот только оселедца на голове не хватает. Невысокого роста, коренастый, можно сказать немного квадратный. При первом взгляде на него в глаза бросаются усы. Точнее, усищи, заканчивающиеся чуть ниже подбородка. Всегда подчеркнуто аккуратный и весьма принципиальный, он служит для нас всех чем-то вроде эталона.

В свои тридцать пять он умеет все. По крайней мере, так кажется. Он разбирается в военном деле, технике, кулинарии, строительстве и еще в массе областей. Однажды мы узнали, что он еще и замечательный парикмахер. Теперь все девчонки у нас щеголяют с прическами «от Мичмана». Царившее у нас равноправие предполагало в том числе очередность дежурств по кухне. Любимым для всех днем был день царствования у котла Мичмана. Он каждый раз баловал нас чем-то необычным, но очень вкусным.

— Так вот. А Витек как саданет по нему из гранатомета! Ну, думаю, все, отбегался паршивец. А он, на тебе, вылезает из кучи обломков и ка-а-ак трахнет по нам из какой-то хренотени! Я только и успел отпрыгнуть в сторону, как входную арку шахты снесло к чертовой матери. — Стас грохнул кулаками по поручням кресла изо всей силы, демонстрируя тем самым мощь той самой хренотени. — А Витек по нему из гранатомета еще раз ка-а-а-ак даст! И попал. Ты не поверишь, Мичман. Попал. Прям в голову, — уже с меньшим апломбом продолжил рассказчик, потирая ушибленные о камень руки. — Так этому паршивцу башку оторвало совсем. А он, — Стас ткнул пальцем в мою сторону, — нет чтоб угомониться, разошелся ни на шутку и еще пару раз пальнул в тело. Ну, тут его остатки и размазало по скале. А от взрыва на него еще и обломок гранита, мать его, грохнулся. В общем, рассматривать было уже нечего. Разве что с микроскопом. Сплошной рубленый гербарий в собственном соку получился.

Вот гад! Такие подробности мог бы и не рассказывать. Теперь получается, что я во всем виноват. Из-за меня гномов в шахте завалило, я уничтожил тело ценного экземпляра, который надо было исследовать, особенно оружие.

Молодец Стасик. Как всегда вышел сухим из воды. Хотя все было немного иначе. Это именно он облажался. Противник приблизился именно с его стороны, а он в это время был увлечен выцарапыванием ножом на скале своего имени. Я заметил приближающегося, когда он был уже в пятидесяти метрах от Стаса, и, естественно, открыл огонь из автомата. Стрелок я, откровенно говоря, неважнецкий и с первой очереди не попал. Противник развернулся в мою сторону и вскинул оружие. Само оружие мне было не знакомо, но в том, что этот продолговатый предмет с многочисленными выступами по сторонам является средством уничтожения, я не сомневался.

Не размышляя, я нажал на курок подствольного гранатомета, отправляя в его сторону фугас. Взрыв произошел в паре метров от его ног. Обычно после такого уже не встают. Как минимум контузия или многочисленные ранения.

Но противник, разбрасывая в стороны обломки присыпавших его камней, вырвался из скального плена и выстрелил почему-то в сторону Стаса. Стас, почувствовав неладное, сделал гигантский прыжок, одним махом преодолел каменный гребень. Прыть спасла его. Секундой позже место, где он стоял, и входная арка шахты превратились в массу расплавленного пузырящегося камня. В это время все гномы трудились под землей, и выстрел капитально закупорил выход из шахты. Верблюдов, стоящих невдалеке, обдало волной горячего воздуха, и животные в страхе ринулись прочь, разметав шипастыми ногами кучу корзин для руды, лежавшую у них на пути.

Верблюды эти — совсем не верблюды, но мы решили, что проще ассоциировать местную фауну с привычной для нас, чем придумывать новые названия. У этого существа есть только одно сходство с нормальным верблюдом — наличие двух мясистых горбов на спине. В остальном же животное ближе по виду к буйволу, только отсутствуют рога, и размерчиком он в пару раз больше. Этих страшилищ гномы используют как вьючных животных для перевозки руды, добытой в шахте. По крайней мере, я думаю, что они добывают там именно руду. А что еще, спрашивается, можно тащить из шахты? Золото? Алмазы? На кой черт, спрашивается, этим уродцам алмазы?

Запечатав вход в шахту, оружие начало поворачиваться в мою сторону. Я тогда даже не успел подумать, а палец сам нажал на курок гранатомета. Я его опередил.