Женя, не увидев Димаса, но осознав, что Лёха пошел на четвертый, что-то бормоча, попятились, потом развернулась и побежала, не оглядываясь, в сторону дома, благо, жила недалеко.

Успокоилась немного, когда задвинула большую железную щеколду. Прошла на кухню и достала пирожные.

Да ну нет. Мало ли психов по осени обостряется? На то она и осень. А жаль даже немного. Лёха симпатичный, тощий, не героиновой шик, конечно, но тоже ничего. И шмот вполне. Джинсы, наверное, винтажные, не этот сраный деним, приличного вида которого на год хватает. А тут прямо штанищи. Дубовые, потёртые в нужных местах. Женя себе давно левайсы хотела, но лишней десятки не находилось, поэтому её круглый зад обтягивали демократичные ткани.

Думая о вожделенныхлевайсах, Женя успокоилась окончательно. Нушизо да шизо. Если по улицам бродит, значит доктор разрешил. А если он так приколоться решил, то у Жени для него плохие новости - женщинами совсем уж психи не слишком нравятся.

- Евгения!

- А. Алло. Да, Сергей Борисыч.

- Женя, тут зам мой бумаги перепутал, дома будешь в течение часа?

- Да, пусть заезжает. Буду.

Через двадцать минут уже второй раз за сегодняшнее утро Женя имела беседу с мрачным мужиком. Она так про себя его и именовала - мрачный мужик.

Лёха, старательно из головы изгоняемый, оттуда никак уходить не хотел.

- Евгения, - вдруг заговорил мрачный, - и вот вы прямо одна всю эту красоту?

- Да, а что?

- Нет, ничего. Заказать хотел.

Женя зевнула.

- Вам каких и сколько?

- Трубочек со сгущенкой. Партию.

- Партию?

- Ну штук тридцать. И завтра бы.

- Ко скольки?

- К вечеру. Часам к восьми. В двадцать ровно заеду.