– Думаю, пожелает, – согласилась Изабель. – Спасибо.
Элайджа оставил ее, не в силах ничем помочь. Изабель и ее сестре предстояло теперь жить со своим гневом и горем. Он понимал, что пройдет какое-то время, прежде чем ведьмы смогут думать о восстановлении города и о том, как наладить в нем жизнь, и его это вполне устраивало.
Он нашел Клауса, который все еще был на кладбище. Тот, казалось, пришел в себя и сосредоточился на предстоящем им деле.
– Думаю, здесь, – сказал он при появлении Элайджи. – Отсюда виден кусочек реки.
Элайджа сжал его локоть, и они вместе вернулись к лошадям. Элайджа пересказал разговор с Изабель, и они обсудили, каковы шансы, что в городе остались люди, способные построить гроб и маленькую усыпальницу.
Клауса вроде бы взбодрила новость, что во время бури погибли и ведьмы тоже, и Элайджа порадовался, что брат способен думать о чем-то помимо своей черной тоски. На то, чтобы он исцелился, потребуется время, но рана не будет терзать его всю оставшуюся вечность, и в конце концов боль начнет ослабевать.
Когда они подъехали к дому, лошадь Клауса вдруг всхрапнула и шарахнулась. Элайджа инстинктивно натянул поводья, оглядываясь в поисках гипотетической опасности.
Они увидели Ребекку. Она сидела на крыльце, поставив ноги прямо в мутную воду и нимало этим не заботясь. Золотые волосы сосульками липли к голове, а одежда так вымокла и испачкалась, что определить ее первоначальный цвет не представлялось возможным. Прекрасное лицо сестры тоже было в грязи, по которой слезинки проложили свежие следы.
Ей не требовалось ничего говорить, и без того было очевидно, что прошлой ночью она тоже потеряла свою любовь. Если бы Эрик был жив, она не появилась бы тут в одиночестве, заплаканная. Элайджа никогда бы не пожелал ей такой потери – да и Клаусу тоже, раз уж на то пошло. Хуже не придумаешь, чем видеть их обоих, по жестокой прихоти судьбы одновременно понесших такую ужасную утрату.
– Все будет хорошо, – сказал сестре Элайджа и кивнул Клаусу, чтобы тот знал, что к нему это тоже относится. – Тех, кого вы потеряли, заменить невозможно, но вы потеряли не все. Независимо от того, кто еще погиб, или пропал, или остался в памяти, мы всегда есть друг у друга. И у нас всегда будет семья.
Нерассказанная история Древних только начинается. Читайте главы из книги Джулии Плек «Древние: Падение»
Падение
Пролог
Лили Леру пообещала себе, что не станет плакать. Мать никогда не простила бы ей слез. Сейчас одетой в подходящее к случаю черное платье Лили следовало выглядеть сильной и уравновешенной и принимать соболезнования, которые все равно не могли ничем помочь. Теперь она стала главой общины ведьм Нового Орлеана, или, во всяком случае, того, что осталось от этой общины, и должна была руководить ведьмами, а не опираться на них.
А те определенно нуждались в руководстве. Мать Лили сделала все, что могла, чтобы сплотить выживших ведьм. Сотворенный ими больше сорока лет назад ураган почти подчистую уничтожил город, и потери общины были катастрофическими. А чувство вины за случившиеся разрушения… оно было даже еще более пагубным.
А тем временем место, оставленное ведьмами, заняли новые игроки. Французы недавно сдали Новый Орлеан испанцам, те предпочли попросту игнорировать свои новые территории, и у руля встали вампиры.
Микаэльсоны – Древние вампиры, первые из всех существующих, – сделали свой ход в идеальное время. Городом теперь управляли Элайджа, Ребекка и, что было хуже всего, Клаус. Ведьмы страстно их ненавидели, хотя Лили подозревала, что у матери есть какое-то связанное с вампирами слабое место. Она категорически пресекала все разговоры о мести, напоминая ведьмам, что они собственными руками сотворили свое нынешнее плачевное положение. Если бы не безрассудная попытка отомстить оборотням за нарушение перемирия, ведьмы не были бы сейчас изгнаны в захолустье байю.
Результатом такой политики стало то, что похороны Изабель Далленкур оказались лишь бледной тенью того, чем должны были бы стать. Она вывела ведьм из разрушенного города и сплотила, она убеждала их не идти разрушительным путем войны и сосредоточиться на своем ремесле, а не на той ходячей мерзости, что восседала нынче на их бывшем троне.
Прощание с ней должно было бы происходить в торжественной обстановке, в сердце Нового Орлеана, а не в жалком маленьком бревенчатом доме собраний, который ведьмы выстроили среди болот.