Я усмехнулась. Так странно что ей нужно мое прощение. Ничего уже не вернуть назад. Ее позднее раскаяние мне не нужно вовсе. Откровенно говоря, мне просто все равно на эту женщину рядом со мной. В детстве, когда я плакала ночами успокаиваясь в отцовских объятиях я мечтала о ней и злилась на весь мир. Ждала после школы, утром, вечером, на каждый утренник или день матери исполняя песни для нее или рисовала рисунки, в которых мы были счастливой семьей из трех человек, я ждала. Сейчас? Мне это перестало быть важным.
— Нет Марина. Ты ошибаешься, — я пристально посмотрела в ее глаза полные слез. — Знаешь, что мы с отцом сделали сразу после того, как меня перестали мучать ночные кошмары, после твоего ухода? — она смотрела и ждала, когда я продолжу. — Мы сели на диван и стали говорить о том, что было, что есть. О тебе, какая ты замечательная, просто немного сбилась с пути и, если одумаешься вернешься. Но самое главное, что мы должны сделать — это не осуждать и простить. Папа защищал тебя. Был на твоей стороне. Он сказал, что мы должны искренне пожелать тебе удачи и отпустить, не держа зла. И я сделала так как он сказал. Точнее на тот момент казалось, что это так. Мне было восемь, и я вполне осознанно попрощалась с тобой, а главное больше не плакала. Мне во многих моментах было неловко, обидно. Я тебе уже говорила, дети очень злые, когда не понимают, о чем говорят или не вполне осознают на какую мозоль давят. Меня обижали, унижали за внешний вид, не по моде надетую обувь или прошлогодний рюкзак с выцветшим рисунком. Они смеялись надо мной. Говорили, что не удивительно что мать ушла, ведь я такая недостойная ее, — не смотри на меня такими глазами, не стоит, — было много всего. В том числе и в университете. Бывали и там «добрые» одногруппники, но именно я стала другой. Меня это закаляло, менялись приоритеты, мысли. Я взрослела на фоне этого всего и, вот она я. Ты думаешь, не простила тебя? Ошибаешься. Простила и перестала о тебе вспоминать. Мне просто было некогда. Моим миром стал моей отец, моя поддержка и награда. Он держался ради меня, а я ради него. Я уже не обвиняю тебя, просто ты напоминаешь мне о том, что моего папы нет и не будет. И одновременно злит, что есть ты, но в тебе я не нуждаюсь.
К окончанию моей речи она уже во всю плакала и видимо не находила слов ответить. А я уже и не знала стоило ли мне говорить все что я думала о ней. Она хотела откровений и была с ней честна.
— Мое решение не связано с тобой. Я хочу сменить обстановку. Страну. Окружающий мир. Все изменить, — память подкидывала картинки того, о ком сходило с ума мое сердце, но я не позволяла себе надолго задерживаться в голове этим безнадежно глупым мыслям.
Точнее я не позволяла на публике мечтать о нем. Для этого было другое время — мои одинокие вечера. Он первый мужчина, что забрался в мое сердце, надежно укрепляя свои рубежи. Родной, далекий, чужой и мой одновременно. Я боялась погружаться в эти чувства, которым не давала явное определение, предпочитая обманываться. Но проиграла.
Не жалею.
Люблю.
Глава 2
Четыре месяца назад
Два года я проработала в фирме прежде чем подняться до управления финансами нашего Российского филиала огромной империи. Но до сих пор многие не смирились с тем что вчерашняя студентка взлетела до небес. И их не волнует, что я трудилась и вливала в себя информацию днем и ночью словно одержимая. Я не виню тех кому хочется потрепаться за спинами коллег. Наверное, мне даже их жаль, раз своя жизнь волнует их куда меньше. Время тратят на сплетни, пока остальные работают над собой и своими знаниями добиваясь успехов. Такая «махина» как Эль-Хоир Корпорэйшн имела отростки практически по всему миру занимаясь производством и сбытом от строительного оборудования до ювелирных изделий. Они задают путь многим людям и не стесняются брать в свои руки, тех самых желторотиков, выпустившихся вчера из университета. Никогда в жизни не думала, что поднимусь до таких высот. Мечтала? Да. Но я сейчас тут и значит это мое место.
Гордость, не гордыня. Именно она дает мне толчок для нового дня и проживаю я его на полную.
Работа — это мое любимое увлечение, рост и реализация своего ума меня вдохновляют идти дальше и подниматься выше. Где-то там за мной наблюдает мой ангел и посылает свою улыбку зная, что его дочь смогла стать той, что не будет лить слезы на обидные слова, той которая добилась того, что мы задумали вдвоем, а это значит, что все было не зря.
Когда к нам в страну из главного офиса приехал глава компании Мустафа Эль-Хоир, растерялись все без исключений. Руководители не успевали пот со лба стирать и восстанавливать голосовые связки. Такие визиты были очень редкими, но продуктивными. Каждый раз это означало одно — что-то изменится в ближайшее время.
Практика перевода сотрудников в главный филиал или в Европу, например, была очень редкой, а если и случалось, то значит специалист был высшей категории. Или там шло все слишком плохо.
В день приезда женщины сменили свою одежду на о-очень закрытую. Бедная Лиза, пострадала больше всех, с ее то любовью показывать всем труды опытного хирурга. Я же осталась в той же что и была. Никогда не одевалась откровенно. Строгие офисные костюмы, платья в пол, никаких декольте или разрезов до бедра. К этому меня приучил еще отец, считая скромность и строгость в одежде достоинством женщины, но и сама я, не стремилась оголяться.
На всякий случай я надела на шею шелковый шарф. В их стране не принято касаться чужой женщины, даже пожимая руку (если этого требует ситуация), можно только через платок. Там женщины носят их на голове, покрывая волосы, оставляя длинный край специально для подобных моментов, которые в принципе случаются редко. Вот я и подготовилась. Мне не хотелось ставить генерального в неудобное положение.
Я надела приталенное рубиновое платье с расклешенной юбкой до середины голени и длинным рукавом. Свои длинные светлые волосы убрала в пучок, черные туфли на высоком каблуке, с моим то ростом в метр шестьдесят и черный шелковый шарф. Легкий макияж, и не навязчивые духи.
Почему я так рьяно готовилась к этому приезду? Просто прошел слух что мной заинтересовались, а это явно намек на разговор, как минимум. Мой максимум был моей фантазией.
Уехать отсюда я мечтала давно, но мне пришлось задержаться для того, чтобы зарекомендовать себя в фирме и уже потом просить перевод куда-нибудь в подальше отсюда. Мое желанное одиночество душило. Навязчивая мать «требовала» перемирия. Я стала нервной, напряжение не сходило. Еще чуть-чуть и я бы приветствовала депрессию. Отсутствие отца в моей жизни чувствовалось всюду, во всех ее аспектах. Мне необходимы были советы, поддержка, помощь, но я была одна.
Подруги — слишком большая роскошь, я не смогла бы им доверять. В принципе мало кто навязывался. На работе я была начальником, вот они и не стремились завязать дружбу. Там я не могла себе позволить улыбаться и распивать с ними чаи, и не скажу, что жаждала этого. А в обычной моей вне офисной жизни никогда и не было никого. Я не жаловалась, но всегда чувствовала, что мне это аукнется. Сплошное противоречие. Сама создавала условия одинокой жизни и утопала в этом.