– Ее бы привлекли к ответственности за убийство, осудили. Она бы получила по заслугам, в конце концов!
– Вы полагаете, это бы воскресило Анну и нашего малыша?
– Нет, конечно! Но должна же быть какая-то справедливость.
– Мертвых не вернуть, а справедливость, о которой вы говорите, не имеет смысла. В этот день Лариса убила и меня тоже. Теперь я не живу, теперь я доживаю.
Он наконец поднял голову. Елизавета кожей чувствовала его взгляд. Она обернулась. Его глаза были сухими, но странно безжизненными. Она и впрямь говорила с мертвецом.
– …Я хотел уйти из жизни, – признался он. – Даже пытался это сделать, но неудачно. Присоединиться к моей невенчанной жене и моему нерожденному ребенку – это все, что я хотел. Но я не желаю покидать этот мир как серийный убийца. Я ни в чем не виноват. Снимите с меня это пятно, Елизавета Германовна. Клянусь, на мне нет крови.
– Я постараюсь вам помочь, но обещать что-либо не могу, – тихо произнесла Дубровская.
– Спасибо и на этом, – печально улыбнулся Климов.
Лиза ненавидела себя. Каково чувствовать себя такой беспомощной! Ей страшно хотелось утешить Климова, сказать что-нибудь ободряющее. Например, то, что они обязательно докажут его невиновность или же что будущее воздаст ему сторицей за все перенесенные им страдания. Но она молчала.
«Ни в чем нельзя быть уверенной заранее. Жизнь бывает чертовски несправедлива. Пока я знаю лишь одно: обвинительный приговор Климову – это приговор моей адвокатской карьере. Пусть меня никто не осудит, но такое бремя не для моих плеч».
Лиза и Андрей условились о новой встрече по телефону.
– Я буду ждать тебя во дворе, – предложил он.
– Не проще ли будет, если ты зайдешь ко мне домой?
– Благодарю покорно! Но я просто обожаю свежий воздух…
Лиза, разумеется, все поняла. Он не хотел встречаться с ее матерью. На его просьбы позвать к телефону Лизу старшая Дубровская реагировала так, будто он отрывает дочь от очень важных дел.
– Право, я не знаю, – вздыхала она. – Лизонька трудится над диссертацией. Вам, конечно, не понять, но научная работа требует полной самоотдачи и сосредоточенности. Правда, в последнее время покой нам только снится…
В этот момент Лиза, чья начатая диссертация пылилась где-то в дальнем ящике стола, отбирала у матери трубку и пыталась шутками сгладить неловкость. Но Андрея было трудно обмануть.
Вот и сегодня, сбегая вниз навстречу другу, девушка продумывала, как верно выстроить стратегию взаимоотношений с матерью так, чтобы и не обидеть чрезвычайно ранимую Веронику Алексеевну, и обеспечить себе полную свободу действий.
Андрей ее уже ждал под раскидистым тополем. Одет он был, как всегда, без особых изысков: рубашка с короткими рукавами и неизменные джинсы. Никаких цепей на шее, дорогих часов и золотых браслетов. Правда, сильные мускулистые руки, аккуратная прическа и белозубая улыбка без всяких иных аксессуаров делали его привлекательным для женского пола, но на вкус Елизаветы, привыкшей к пестрому окружению «золотой молодежи», ему недоставало шика. «Мои родители живут в деревне, – как-то сказал он. – Возможно, я тебя с ними познакомлю. Они удивительные люди». После подобного заявления Вероника Алексеевна ушла принимать сердечные капли, видимо, представив свою дочь в обществе крестьян и на фоне коровника.
– У тебя есть автомобиль? – удивился Андрей, заметив в руках девушки ключи.