Командующий Плавт, не мешкая, приступил к делу.

– Прежде чем начать слушания, я прошу занести в протокол то, что чрезвычайные обстоятельства делают невозможным проведение обычной, оговоренной уставом процедуры, поскольку расследование требуется завершить как можно скорее. В связи с этим я объявляю: приговоры будут вынесены сразу же по окончании заседания трибунала и безотлагательно, при первой возможности, приведены в исполнение.

Командиры Третьей когорты переглянулись, обеспокоенные столь серьезным нарушением их прав. Если бы слушания происходили в крепости или базовом лагере, они продолжались бы дольше, были тщательнее, и обвиняемые имели бы больше возможности для защиты. В полевых условиях допускалось некоторое упрощение процедуры, однако в данном случае ею фактически пренебрегали, что буквально ошеломило центурионов.

Прежде чем кто-то попытался возразить, командующий продолжил:

– Настоящее расследование имеет своей целью выяснить: соответствует ли исполнение своих обязанностей бойцами и командирами Третьей когорты высоким требованиям, предъявляемым к тем, кому оказана честь нести службу во имя императора Клавдия, а также сената и народа Рима. Суть рассматриваемого вопроса в том, что на августовские иды сего года командир когорты Гай Норбан Максимий не выполнил полученный им приказ; результатом пренебрежения долгом стало бегство пяти тысяч вражеских солдат. Кроме того, отдельным пунктом, согласно показаниям Максимия, центурион Люций Корнелий Макрон обвиняется в том, что не оказал должного отпора врагу, защищая остров посередине реки, и отступил, дав противнику возможность преодолеть переправу. После чего Третья когорта под началом помянутого выше Максимия, встретив противника на берегу реки, не проявила должной стойкости и упорства в отражении атаки. Тщательно ознакомившись с представленными мне материалами допросов, я составил мнение, что вся Третья когорта, и в первую очередь ее командный состав, разделяет вину за случившееся. Однако прежде, чем будет вынесено решение, я спрашиваю, желает ли кто-либо из командиров воспользоваться возможностью ответить на обвинения?

Командующий Плавт поднял взгляд, ожидая, позволит ли себе кто-либо из центурионов высказаться в свое оправдание.

Макрон стиснул зубы от горечи и ярости, ведь Максимий фактически обвинил его в предательстве. Однако центурион не мог выступить в свою защиту, у него не было возможности оправдаться, и Макрону оставалось лишь гневно смотреть на человека, который был не только истинным виновником произошедшего, но и лгуном. Ведь Максимий обещал командирам признать свою вину, но вместо этого выгораживал себя и договорился до того, что позорное обвинение пало на его товарищей. И уж совсем непростительно было то, что, стараясь расширить круг обвиняемых, он фактически ославил всех бойцов когорты трусами.

– Командир, могу я высказаться?

Все взоры обратились к Веспасиану.

– Говори, легат. Но кратко и по существу дела.

– Слушаюсь, командир. Итак, прошу занести в протокол, что я возражаю против всех выдвинутых обвинений.

Глаза Плавта расширились от изумления: он никак не ожидал открытого противодействия своему, как он считал, непререкаемому суждению. Командующий нервно сглотнул и лишь потом спросил:

– На каком основании?

Веспасиан заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:

– На том основании, что рамки прозвучавших обвинений слишком узки. Не отрицая того, что Третья когорта действительно не проявила должной быстроты и доблести при выполнении поставленной задачи, я не могу обойти вниманием тот факт, что задача эта исчерпывалась обороной брода от возможных беглецов с места основного сражения. Основное же сражение, как предполагалось, должно было развернуться у двух других бродов. Никто не предполагал, что Максимию и его бойцам придется противостоять всему вражескому войску.

Веспасиан выдержал паузу и глубоко вздохнул, прежде чем перейти к сути.

– Вопрос, который я хотел бы увидеть занесенным в протокол, состоит в том, что же все-таки помешало армии командующего Плавта заставить противника принять бой на наших условиях у тех двух бродов, где это планировалось самим командующим?

На сей раз потрясение и изумление всех находившихся в шатре было столь велико, что воцарилась гробовая тишина. Присутствующие лишь переводили взгляды с командующего на легата и обратно, ожидая, как отреагирует Плавт на эту неприкрытую атаку.

Катон чувствовал, как в самом воздухе шатра повисло напряжение, словно в преддверии яростной бури. Плавт сначала ошеломленно таращился на Веспасиана, потом перевел взгляд на Нарцисса. Секретарь императора слегка покачал головой. Плавт повернулся к собравшимся в палатке.

– Данный вопрос не относится к предъявленным обвинениям и, следовательно, задан не по существу. – Он глянул на писцов. – А потому внесен в протокол не будет.