Катон заподозрил в этих словах какую-то ловушку, а потому промолчал, стараясь, чтобы его лицо осталось бесстрастной маской.

– Ладно, – решил царь, – буду звать тебя Катоном.

– Почему ты послал за мной?

– Потому что мне так было угодно, – властно ответил Каратак, выпрямившись и воззрившись на Катона сверху вниз. Впрочем, он тут же расслабился и улыбнулся. – А что, у вас, римлян, в обычае задавать дерзкие вопросы?

– Нет.

– Вот и я так думаю. Насколько мне известно, ваши императоры вообще не склонны позволять простому люду обращаться к ним напрямую.

– Это так.

– Но мы сейчас не в Риме, Катон. Так что можешь говорить свободно. Я бы сказал, более свободно, чем мог бы среди своих.

Катон склонил голову.

– Я постараюсь.

– Хорошо. Мне было бы интересно узнать, что ты и твои люди делали на болоте. Будь вы вооруженным отрядом легионеров, я бы без раздумий приказал вас перебить. Но вы, с вашим жалким видом и скудным вооружением, по-моему, скоро перемерли бы сами. Итак, сознавайся, римлянин, кто вы такие. Дезертиры? – Он посмотрел на Катона с надеждой.

Центурион покачал головой.

– Нет, мы осужденные. Несправедливо приговоренные.

– За что вас осудили?

– За то, что мы позволили тебе и твоим людям с боем прорваться за реку.

Брови Каратака слегка приподнялись.

– Ты был среди тех бойцов, на другом берегу?

– Да.

– Тогда ты из тех, кто погубил мою армию. Ваши бойцы, защищавшие остров, сражались как демоны. Их и была-то горстка, но как они дрались! Положили сотни моих воинов. Ты был с ними, римлянин?

– Нет, на острове меня не было. Тем подразделением командовал мой друг. Я же находился на дальнем берегу, с главными силами.