– Ничего подобного, – покачал головой Метелл. – Видеть-то его некому, потому как на таком расстоянии от нас никого нет. Никого, командир. Нет и в помине.

– Где ты взял мясо? – спросил Катон, глядя на легионера.

– На том хуторке, который нашел ты, командир.

– А люди?.. – Катон почувствовал тошноту. – Что с ними?

Метелл ухмыльнулся.

– Не беспокойся, командир. Они никому не нажалуются. Я об этом позаботился.

– Все?

– Так точно, командир, – ответил Метелл, наморщив лоб. – А как же иначе?

– Ага, командир, – хмыкнув, подтвердил один из солдат. – Только сначала мы позабавились с бабенкой.

Катон закусил губу и опустил голову, чтобы солдат не увидел выражение его лица.

Он сглотнул и попытался дышать ровнее, хотя сердце в груди неистово колотилось, а руки и ноги дрожали от усталости и ярости. Все это для него было уже слишком, и в какой-то момент желание отказаться от каких-либо притязаний на главенство над этими людьми было почти непреодолимым. Раз эти недоумки сами хотят навлечь на себя погибель, так и ладно, пусть притягивают к себе внимание вражеских воинов, разжигая костры, дым от которых виден за много миль. Ему-то что? Он делал все возможное, чтобы, невзирая на все препоны, продлить их жизни, и чем, спрашивается, ему за это отплатили?

Но тут запах жареного мяса растревожил его пустой желудок, громко заурчавший в предвкушении пиршества. На Катона накатила холодная волна презрения к себе и возмущения своей слабостью. Он же центурион. К тому же центурион Второго легиона. И будь он проклят, если допустит, чтобы это ничего не значило.

– Командир?

Катон поднял голову и посмотрел на Метелла. Легионер с умиротворяющей улыбкой протягивал ему кусок мяса. Ощущение, будто с ним обращаются как с капризным ребенком, подсказало Катону, что он должен делать. Усилием воли центурион заставил себя смотреть не на мясо, а на легионера, эгоистично подвергнувшего опасности их всех.

– Ты дурак! Что будет хорошего, если завтра мы умрем – в тот самый момент, как только они нас найдут?

Метелл не ответил, просто смотрел на центуриона сначала с удивлением, потом с угрюмым вызовом. Он бросил порцию мяса к остальным кускам со словами:

– Воля твоя, командир.

Катон мгновенно взмахнул копьем и ткнул Метелла тупым концом древка в грудь, так что тот полетел назад, прямо на сидевшего позади него на корточках и евшего мясо легионера. Напряжение, висевшее в воздухе, разрядилось хором негодующих возгласов.

– Молчать! – рявкнул Катон срывающимся от ярости голосом. – Заткните ваши хреновы пасти!

Он гневно воззрился на них, словно спрашивая, кто дерзнет бросить ему вызов, и снова посмотрел на Метелла.