Зачем я это делал? Чтобы карман набить? Чтобы тещу по знакомству в МИД пристроить? Желательно послом куда-нибудь в африканское племя воинствующих каннибалов? Нет. Чтобы делу помочь. Хочу надеяться, что не самому плохому.

Я, конечно, мог встать в красивую позу и, отерев ладонь платочком, больше ее никому не подавать. Но только кто бы от этого выиграл? Я? Вы? Государство?

Вряд ли. Меня бы убрали и поставили на мое место еще более беспринципного и продажного человека. Не я придумал правила игры в большую политику. Хочешь управлять — мажься с ног до головы дерьмом. Иначе в круг избранных не запустят. В том кругу чистых не жалуют. Да и как там, каждый день с дерьмом дело имея, тем дерьмом не испачкаться? Приходится привыкать. По капельке, по капельке, пока под брови не подкатит. А кто слишком чистоплотный, уходит в самом начале пути. То есть происходит естественный отбор. Кто способен быть политиком, а кто нет. Вы меня понимаете?

— Не понимаю.

— А мне кажется, прекрасно понимаете. Потому что вы такие же, как мы. И методы у вас те же. Узнать, накопать, начерпать что-нибудь со дна погаже и в самый неподходящий момент сунуть оппоненту под нос. Как мне. Нате — вкушайте. И добиться угодного результата. Вынудить сделать так, как желается вам. Что, не так?

— Не так. Мы чужое дерьмо месим. А вы свое разбрасываете! Есть разница?

— Нет. Дерьмо, оно хоть в лоб, хоть по лбу, все одно — дерьмо. Ладно, давайте не будем ссориться. Вы считаете меня источником зла, значит, вы имеете к тому свои основания. Я действительно не ангел. Но и не черт с копытами. Я делал то, что мог делать, и то, что не мог не делать. Как мне кажется, баланс моих поступков положителен. Если вы считаете по-другому — это ваше дело.

Только все же позвольте вас спросить, как же так может быть, что предателями государственных интересов стали все? Без единого исключения? Если, конечно, судить по вашим выкладкам. Или все шагают не в ногу?

И что самое удивительное — предатели все и каждый, а государство стоит. Хоть подрагивает коленками, но стоит! Как такое может быть? И может ли?

Ну что ему на это ответить? Как с ним, искушенным в риторике, как горький пьяница в одеколонах, поспорить? Я ему плевок в глаза, а он — божья роса. Причем с неоспоримой аргументацией.

Ну стоит государство, стоит! Что тут возразить. Так и человек, которого вши сосут, тоже стоит. И будет стоять, потому что до конца они его не высосут, чтобы было чем и дальше питаться. Не с голоду же им на хладном трупе дохнуть.

— Что-то я не очень ваши построения понимаю. Как это так выходит: дерьмо, плюс дерьмо, плюс еще дерьмо, а в ответе получается сахар?

— А так и получается. Потому что это не просто арифметика, а политическая арифметика. Там не все так однозначно. Бывает и почище. Бывает сахар, плюс сахар, плюс еще сверху сахар с пастилой, а в ответе горькая хина. Да такая, что целому государству скулы сводит.

— Все равно не понимаю. Как можно, распродавая страну по частям, уберечь ее в целом?

— Для того и по кускам, чтобы не оптом. И не одному покупателю. Розница, она дороже выходит. И процесс продажи — продолжительней.

— А если не продавать?

— Значит, даром отдать.

— А если не отдавать?

— А нас не спросят.

— Кто не спросит?