Сопровождающие лица, среди которых был и Инари, которого я с момента ухода к мосту не видел, удостоились столь же ласковых взглядов и здраво рассудили, что мешать заслуженному отдыху уставших шиноби своим весельем вредно для здоровья и вообще жизнедеятельности. А рассудив так, быстро удалились, все, кроме, разумеется, Инари.
Ночь прошла спокойно, как и следующий день. Какаши опять валялся бревном и читал очередную из своих книжек, периодически хихикая. Я продолжал тренировки, добавив к ним занятия с катаной. Саске в сознание не приходил, а Сакура, с небольшими перерывами на еду, дежурила в его комнате.
Её забота умиляла, эх, обо мне бы кто так беспокоился… Основному сознанию-то хорошо, у него Ю Лан есть, да и Шеллис, что бы она сама ни говорила, а я тут один в окружении придурков. Эх…
Очнулся Учиха на следующий день, как обычно угрюмый и немногословный. Застал я его, когда вернулся с утренней пробежки, прямо за столом. Вероятно, это была месть Вселенной или, как минимум, данного конкретного мира за мои «постыдные» мысли о «товарищах», но язык мой начал работать ещё до того, как к делу подключился мозг:
– О! Саске! Ты проснулся! Поздравляю… Себя! А то я уже начал бояться, что мне таки придётся носить твои ужасные ботинки, – от этих слов несчастный брюнет поперхнулся рисом. Впрочем, не он один.
– Наруто! Что за бред ты несёшь?! – взвилась Сакура.
Кабы я сам знал! Так, спокойно. Если уж начал вести себя как идиот, то надо держать морду лица кирпичом и делать вид, что так и задумано. Люди – существа наивные, могут поверить.
– Ну как же?! – «искренне» изумился я. И тут, что называется, «Остапа понесло». – Мы же договорились! Если Саске умирает, я забираю и обязуюсь носить его ботинки, глаза и любимый воротник, а если умираю я, то он обязан стать Хокаге, питаться одним раменом, любить тебя и носить мои носки!
Вот тут выпали все, в прямом смысле. Какаши повалился со стула и сейчас что-то невыразительно хрюкал с пола. Или это он подавился едой и сейчас подыхает?.. Нет, всё-таки показалось. Сакура, наоборот, упала на стул, с которого до этого вскочила, дабы нагляднее выразить своё возмущение. Инари, Цунами и Тадзуна, похоже, боялись даже вздохнуть. А вот Саске начал стремительно краснеть.
– Пф… хи… хи-хи… Придурок! – слово получилось столь сдавленно и жалобно, что я аж испугался. – Так и знал, что ты… – парень сжал зубы и несколькими глубокими вдохами загнал что-то совершенно себе не свойственное, но упорно рвущееся наружу, обратно в глубину, – что-то такое выкинешь.
– Не я такой, а жизнь такая, – осторожно отвечаю, пока ноги сами собой перемещают меня за противоположный от брюнета конец стола. Ну так, на всякий случай. – И вообще, ты теперь настоящий Учиха, с шаринганом! Радуйся, теперь все девушки твои! Хотя что это я? Соболезную, Саске, по возвращении в Коноху тебя стопчут. Или раздавят, не суть важно. В общем, мне, похоже, таки придётся сменить обувь, ты это… может, давай заранее… купи что-нибудь поприличней, а? Ну будь человеком. Я же знаю, что в глубине души ты добрый и отзывчивый, ну, может быть, очень сильно в глубине, но всё же…
– Наруто… Заткнись! – голосом, предвещающим мне неисчислимые муки Ада в случае невыполнения приказа, прошипел Саске. Было видно, что он на последнем издыхании и сейчас банально заржёт, чем уничтожит весь свой нежно лелеемый образ мрачного мстителя.
Я решил сжалиться над травмированным Учихой, а может, и угроза подействовала. В общем, я, оскалившись (это называется – отступил, сохранив лицо), принялся за еду.
Две следующие недели примечательными событиями не отличались. Утром я уходил на тренировки, а возвращался только под вечер или вообще на следующий день, периодически всё это перемежалось «охраной» Тадзуны, убивать которого было уже просто некому, но контракт есть контракт. У Саске был схожий график, но он старался со мной не пересекаться, так что что конкретно тренировал Учиха, я не знал.
Хаку и Забузу благополучно похоронили, и по какой-то причине Какаши даже не стал проводить осмотр тел на предмет секретов и тайников. Хотя я больше склонялся к тому, что осмотр он всё-таки провёл, тайно и без свидетелей, однако делиться его результатами посчитал излишним. А вот с мечом Тумана вышла некоторая заминка. Хатаке дико не хотел тащить его в Коноху, и не из-за собственной лени, а в связи с возможностью политических осложнений. Как стало очевидно из разговора, хоть и не высказывалось прямо, Копирующий Ниндзя терпеть не мог политику. Более того, он просто маниакально боялся оказаться причастным к любому политическому событию. Вероятно, это было следствием перипетий его жизни. Если я всё правильно помню, то сначала была смерть отца, которого откровенно загнобили из-за провала некой политической миссии, потом смерть сенсея, едва ставшего Хокаге и начавшего разгребать это болото, да и от Учих он наверняка натерпелся – уж очень я сомневаюсь, что те сразу и без вопросов согласились с его правом владеть шаринганом. И это только то, что сразу бросается в глаза, а ведь Какаши ещё в АНБУ служил, а там сплошная политика, обычных миссий нет. В общем, причин жить по принципу «чем дальше, тем лучше», подразумевая политику, у мужика определённо хватало с избытком. Но это же не значит, что и мы обязаны беспрекословно этот принцип принимать?
В общем, после тяжёлых споров и упорного сопротивления оппонента я отвоевал у Хатаке право забрать меч с собой. Решающим аргументом стало то, что один из Семи Великих Мечей Тумана наверняка привлечёт сюда нежелательное внимание, как со стороны ниндзя, так и со стороны всяких отморозков, вроде людей Гато. Короче, одним фактом своего существования жутко осложнит жизнь местным. С другой стороны, будучи в Конохе, он, наоборот, принесёт пользу – поднимет престиж деревни и собственно нашей седьмой команды. Последняя мысль встретила поддержку в массах, и Какаши сдался. К тому же, как он сам неохотно признал уже после спора, Кири, конечно, не обрадуется такой новости, но Скрытый Туман сейчас не в том положении, чтобы что-то там требовать у Конохи, им бы с последствиями гражданской войны разобраться. В общем, решили. А что делать с трофеем, разберёмся в деревне, в конце концов, его всегда можно отдать Хокаге за какую-нибудь преференцию или интересный свиточек, а может, и самому пригодится… лет через пять, когда массо-габаритные характеристики под него подтяну.
Мост был достроен без лишних эксцессов. Тадзуна ходил гоголем, рассыпался в благодарностях и неизвестно как собирался оплачивать миссию. Хотя собирался ли вообще – тоже занятный вопрос. Однако, по здравому размышлению и молчаливому согласию, троица откровенно подставленных генинов решила в это дело не лезть. Нам всё равно не перепадёт ничего сверх оговорённого ещё в Конохе, так что пусть о финансовой справедливости у секретариата Хокаге голова болит. Не поручусь, что мысли моих товарищей были абсолютно идентичны данным, но что-то такое во взглядах Саске и Сакуры мелькало… пару раз.
И вот, по завершении работ, в свой последний день пребывания в Стране Волн, мы стояли у могил Хаку и Забузы, вроде как прощались. Традиции, да и в целом… жалко их. Хотя, может, так оно и лучше, в конце концов, сколько лет Забуза уже в бегах? Да и фактически с голым торсом он бегал явно не от хорошей жизни.
За моей спиной был приторочен Обезглавливатель. Запечатать его было можно… теоретически, но на практике Какаши даже не рискнул пробовать. Всё-таки название Великий Меч – это не просто отражение размера, Обезглавливатель хоть и выглядел как плоская рельса, но в действительности был настоящим произведением искусства, в первую очередь артефакторного, а это куда больше, чем простое фуиндзюцу. И как я сильно подозревал, способность восстанавливать свой объём и форму лезвия за счёт поглощения крови, причём после любых повреждений, была лишь вершиной айсберга. Пробовать такое запечатать в свиток, не будучи минимум мастером фуиндзюцу – это с головой не дружить. К сожалению, мастеров, способных воспроизвести нечто подобное, в мире уже не осталось или о них было абсолютно неизвестно широкой публике. Хотя первый вариант реальней, так как в случае второго игрушки вроде Семи Великих мечей нет-нет, да и засвечивались бы на мировой арене.
Как бы то ни было, таскать меч поперёк тебя шире, да ещё и чуть ли не вдвое длиннее – занятие, далёкое от комфорта. Утешало хотя бы то, что рукоятка у него откручивалась, но на этом плюсы заканчивались.