— Ну… Если тебе понадобится помощь, скажи мне.

Ты кивнула и вышла из комнаты, шаркая ногами.

Но однажды, когда я уже перестал надеяться на то, что ты станешь прежней, ты задержалась в классе после урока. Я сидел за столом, рассматривая какие-то рисунки к нашей выставке.

— Что произошло?

Я озадаченно посмотрел на тебя.

Ты подошла ближе, прижимая к груди стопку книг. Ты так и не набрала свой вес после болезни, и твои щеки остались бледными и впалыми.

— Ты о чем?

Ты показала на рисунки.

— Я пытаюсь подобрать рамки… — начал я.

— Нет, — перебила ты. — Я имею в виду, с вашими руками. Что произошло?

Я понял, но не хотел отвечать. Но ты настаивала.

— Вы сказали, была авария… И вы больше не могли играть на рояле…

— Играть я могу, — ответил я и добавил: — Но только немного…

Ты молча глядела на меня, ожидая объяснений.

Я отложил рисунки.

— Я получил работу в хоре… Прекрасная детская группа… Ангельские голоса и всякое такое… Это не было… — Я рассмеялся. — Мы в основном исполняли гимны, но за это хорошо платили, и я мог оплачивать свои занятия музыкой…

Ты не отрывала от меня глаз. Я не знал, куда смотреть — на тебя или на свои руки. Я отвернулся к окну, в которое падали лучи позднеполуденного солнца, оставляя на полу яркие пятна.

— Мы ехали на концерт в соседний город… Все мы, весь хор, на автобусе… Шел дождь… Наверное, я задремал… Я помню, что проснулся от толчка… Жуткий скрежет… Автобус смяло, как консервную банку… Сиденье перед нами внезапно прижало нас. Если бы я не… не сунул руки между мальчиком, который сидел возле меня, и металлической ручкой, я думаю, его раздавило бы…

— Вы спасли ему жизнь?

— Ну, наверное… Я хочу думать, что да… Но я не знаю.