На улице было душно. Жара и влага сделали свое дело. В полдень парило, будто в теплице, дышать было трудно, но Алиса спокойно шагала по обочине пустынной в этот день дороги. «Ну и приставучий же тип оказался, прямо жуть. Это я еще вовремя “смылась”, пока он не перешел с рассказов о детсаде к воспоминаниям о школе. Тогда я бы от него точно не отвязалась. И я совсем не помню его, даже капельку. Как же это все бесит. Поэтому будем считать, что наша встреча — только сон. Кстати о снах…». Но как ни старалась, Алиса не сумела припомнить даже малейшую деталь из того, что увидела, лежа под дождем. Картинка безвозвратно исчезла из ее подсознания, однако некий осадок в голове оставался. Он бурлил, мучая ее чутье догадками и предположениями, что раздражало Алису еще больше. От невыносимого пекла закружилась голова, и ей пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Сделав глубокий вдох и шумно выдохнув, выпуская из себя все накопленные за день впечатления, она медленно опустила веки, давая отдохнуть глазам от окружающего лучистого сияния, которое проникало даже через кожный покров, осколками врезаясь в ее тело. Грязный асфальт теперь поблескивал кусочками гальки, став похожим на алмазную тропу. Отовсюду, изо всех щелей сочился дымный пар и уносил страдания природы к неизведанным мирам, чтобы потом снова разразится ими на землю проливным дождем. В каждой неиспарившейся капле, то ли на листе, то ли на дороге, на нее поглядывало свое, маленькое солнышко и усмехаясь дразнило: «Тебе никуда от меня не деться». Алиса подняла ресницы. «Сегодня слишком знойно, вроде как ничего особенного, но определенно сегодня всего слишком». Она вышла на дорогу, свободную от машин, чтобы было легче идти и, подняв голову, взглянула вперед. Ей на встречу шел человек. Лица его она не могла разглядеть, зато ее удивило другое: одет он был в черные штаны и куртку, волосы тоже были черные, смоляные. Он шагал медленно поэтому было не понятно движется ли вообще. «Для миража слишком реальный. Но оделся совсем неподходяще». Продолжая идти ему навстречу, Алиса начала понимать, что человек зашагал быстрее, расстояние между ними уменьшалось с каждой секундой, но лицо его оставалось размытым. Уже 60 метров…30… «Да что у него с лицом? Почему я его не различаю? У меня настолько ухудшилось зрение или это из-за солнца?». Вдруг тишину нарушил звук мотора, и Алиса едва успела отскочить в сторону, так как мимо нее на огромной скорости пронесся мотоциклист. Даже не обернувшись, он скрылся в противоположном конце дороги. Запутавшись в выхлопных газах, Алиса раздраженно встряхнула с себя дурные мысли и продолжила идти. «С каких пор ты стала такой впечатлительной?». Вернувшись около девяти вечера домой она первым делом позвонила отцу и он, сказав, что задержится сегодня допоздна, попросил не ждать и ложиться спать без него. Будучи упрямой, чтобы не пропустить его приход, Алиса принялась читать какую-то книгу, но вскоре не заметила, как уснула, на этот раз ровным и спокойным сном.
Ⅱ — Глава — 호랑이는 죽으면 가죽을 남기고, 사람은 죽으면 이름을 남긴다. — Когда умирает тигр — остается шкура, когда умирает человек — остается его имя
По пятницам кафе работало до десяти. В последний будний день перед выходными люди уже не спешили домой с работы и, беспечно прогуливаясь по набережной, могли заскочить на чашечку кофе с мороженым. Но чаще всего хозяину приходилось закрываться раньше. В этом городе уже давно не было крупных ресторанов или отелей, да и самих жителей поубавилось с тех пор как страна пережила последний экономический кризис. Поэтому даже жаркими летними ночами город спал и к одиннадцати на улицах вряд ли можно было встретить кого-то, разве что захмелевших мастеров или одиночных парочек. Но сегодня все столики в кафе были заняты. Объяснить это можно было тем, что, спасаясь от вечерней духоты, посетители спешили укрыться в прохладном уютном помещении, где к каждому был особый подход. Но вот стих гул машин, исчезли рекламные вывески, в окнах погасли последние огни — кафе закрылось. Хозяин, довольный сегодняшней выручкой и несмотря на усталость, в приподнятом настроении возвращался домой к полуночи. На перекрестке он остановился, поднял голову вверх. Луна растворилась в темно синих тучах, затянувших небо плотным слоем. Дорожный фонарь, под которым стоял хозяин, перестал гореть, от чего ночь на улице стала еще гуще. Тяжело дышалось, как и днем, воздух пропитался городскими испарениями. Но даже это не могло лишить его веселого расположения духа. Вынув из кармана куртки бумажник, он достал оттуда фотографию маленькой девочки, лет пяти, с рыжими волосами и сдержанной серьёзной улыбкой. «Ко мне дочка приехала. Нужно ее чем-то удивить. Приготовлю ей свой фирменный пирог с черникой…В детстве она его очень любила…Мы так мало видимся…Постараюсь наверстать…Эх, моя девочка». Тут загорелся зеленый и дал сигнал идти. Хозяин тронулся с места по белым параллельным полосам, все еще любуясь фотографией дочери и тешась воспоминаниями. Небольшой порыв ветра выхватил ее из рук хозяина, и она упала на середину дороги.
Тем временем из-за поворота выехала черная иномарка и направилась к перекрестку постепенно увеличивая темп. Водитель, видимо чувствуя свободу на дороге, не собирался сбавлять скорость, и его автомобиль, рассекая мокрый асфальт Бриджестонской резиной, уверенно несся вперед под плавное урчанье титанового двигателя. Водитель и пешеход поравнялись в считанные минуты, и все произошло мгновенно — резкий тупой толчок, глухой удар об землю и только потом скрежет тормозящих шин. Daewoo gentra с редким номером 777 развернулась в обратном направлении и остановилась в метрах 10 от тела, оставив на дороге две черные полосы. Во всеобщем дыму два ярких передних луча напряженно сверлили зыбкое пространство, где лежало стонущее тело. По асфальту потекла теплая кровь, фотография девочки находилась рядом и тоже была запачкана кровью. Хозяин кафе вздрогнул и попытался здоровой рукой дотянутся до самого важного для него клочка бумаги, но не успел — с шумным выдохом его зрачки сузились, взгляд помутнел, а на лице застыла гримаса удрученности. Для него все было кончено. Чего не скажешь о водителе. Медленно открылась дверь машины, и пошатываясь, держась за голову из нее вылез молодой парень лет 20-ти. Стараясь не смотреть на тело, он сел на капот и, вынув из джинсов телефон, позвонил.
— Отец, — послышался его дрожащий шепот, — мне нужна твоя помощь…
Ⅲ — Глава — 젊어서 고생은 사서라도 한다. — Трудности укрепляют человека, страдания очищают
Панихида была назначена уже на эту субботу, а в воскресенье должны были пройти похороны. Это было решение дочери покойного. Она все организовала, все устроила, но на поминках ее не было. Друзья и знакомые отца, их было немного, вскоре разошлись, а Алиса продолжала сидеть на полу в своей комнате. За все это время она ни разу не заплакала, не закричала, не впала в истерику. Даже когда нашла его еще теплое тело на дороге, по которой он так и не дошел до дома, даже когда вызвала скорую и пощупала пульс, который уже часа полтора как молчал, даже глядя в гроб на его бледное, но невероятно спокойное лицо, сложенные на груди руки, в которые была вложена ее фотография, на прямо лежащую его фигуру в любимом пиджаке, скрывающем многочисленные переломы — даже тогда она оставалась как будто отрешенной от всего, что происходит. Вот и сейчас Алиса, уткнувшись затылком в холодную стену, отсутствующе рассматривала лампу на потолке. В комнату неуверенно постучали, но она продолжала игнорировать посторонние раздражители; через минуту дверь со скрипом открылась, и на пороге появился Антон. Он был в чёрной футболке и черных брюках, делавшие его еще более худощавым.
— Дверь в квартиру была не заперта, вот я и вошел, я не мог не прийти, — будто оправдываясь, сказал он.
Алиса не обернулась, молчала.
— Почему раньше не позвонила? Может тебе нужна какая-то помощь? Я…
— Я похожа на человека, которому требуется помощь? — слова ее ударились об стену.
Снова не зная, как на это реагировать, Антон хотел сказать что-то утешительное и уже сделал первый вдох, но передумал. Губы его сомкнулись, и так он стоял, а она сидела кажется довольно долго, пока в окне не отразились ярко огненные пятна заката.
Тронулся с места Антон. Он приблизился к Алисе и сел рядом с ней у стенки. Смотря прямо перед собой ровным голосом промолвил:
— Твой отец был очень хорошим человеком. Он не заслуживал такой смерти…Но он бы не хотел, чтобы ты угасала…если бы он был жив, он бы не дал тебе сдаться…если с тобой что-то произойдет он очень расстроится…так что если задумала что-то, не расстраивай его…ты должна жить…
— Ради чего? — опять перебила Алиса, но не обратилась к нему.
— Ради себя…отец хотел бы, чтобы ты жила ради себя и была счастлива. Всегда помни это, если будет совсем невмоготу.
— А ты с чего такой умный сегодня? — на мгновение она улыбнулась.
— Да так…просто мне знакомы твои чувства. Мой отец тоже умер, я уже говорил.
— А мать?
— Мать скончалась при родах младшего брата. Так что, после смерти отца я о нем забочусь. Работа и младший брат помогли мне справиться и стать счастливым. Вот и все…Ты что-нибудь ела?