Борисов открыв рот смотрел на своего коллегу. За все годы знакомства он ни разу не видел его в таком состоянии.

– Юра, что произошло?

Чернецов открыл глаза, и не шевеля зрачками смотрел в одну точку. Просидев так с полминуты, он собрался, перевел взгляд на Борисова и тихо произнес:

– Сергей сбежал из больницы...

Борисов собрался было открыть рот и ободрить друга, как тот продолжил:

– Он поехал к Коротких и разнес бейсбольной битой голову его другу. Сейчас он у ГБшников, а парень пока не пришел в себя. Состояние критическое. Ты понимаешь, что это значит?

Академик сидел как рыба с открытым ртом, нижняя губа нервно подрагивала.

Чернецов выпрямился:

– Думай, Сережа, думай. Если меня прижмут, мало не покажется нам обоим.

Борисов взвизгнул:

– Я тут не причем. Я тебе говорил, что твой сын нам испортит все.

– Не причем? Ты уверен? – Он начал сверлить своими стальными глазами сидящего перед собой труса, отчего тот весь сжался в комок, – Сережа, друг мой, проснись и давай-ка вместе искать выход.

Борисов зашевелил губами, взял сигарету и дрожащими руками прикурил. Сделав глубокую затяжку, он почувствовал себя много лучше, а главное – мозг стал более ясным. Пару минут он напряженно думал, выпуская клубы дыма, а затем начал:

– Вот что я скажу, Юра. С должности тебя скорее всего временно отстранят из-за скандала, а он будет я уверен. К тебе у них никаких претензий пока нет. Сын лечится в психиатрической клинике, а значит мы легко можем добиться признания его невменяемым. А больше свидетелей-то по сути и нет. С этим пацаном в подвале тебе придется решить самому.

– Ты забыл кое-что.

– И что же? – Борисов в ожидании уставился на Юрия.

– Коротких.

– Он не скажет им ничего, кроме событий, касающихся твоего сына, я в этом уверен. Ты забыл, что его подружка не оцифрована? Кстати, твой человек из ФСБ сейчас где?

– На его квартире, там следователь работает.

Борисов аж подпрыгнул на месте: