Присутствующие уставились на меня, словно узрели Мика Джаггера, вместо заявленного на афише Пола Маккартни, во время концерта в Химках. Присутствовали, к слову, трое: товарищ Лигачев, упомянутый ранее Председатель КГБ Крючков В. А. и мой куратор генерал Леонтьев.

— Потрудитесь объяснить вашу странную радость, товарищ Морозов, — на правах хозяина, подал голос Егор Кузьмич. — Тебе кажется веселой мысль, о том что в СССР произойдет переворот?

Крючков ничего не сказал, но по его хмурому и озадаченному виду можно было догадаться, что он тоже удивлен. Лишь генерал остался невозмутимым и спокойным. Привык, наверное, к моим манерам и заскокам.

— Неудачный путч — лучший подарок, который только можно представить в нашей ситуации. То, что переворот провалится — сие очевидно, раз вы о нем уже знаете. К тому же, это будет поспешно и плохо подготовленный путч. Враги торопятся, ведь каждый день отсрочки играет в вашу пользу.

— Шапкозакидательство? Нельзя недооценивать противника. Вы там, у себя, в будущем, Союз уже развалили и похоронили. Позволь спросить, в чем же польза великая от провалившегося заговора?

— Дык, Егор Кузьмич! Очевидно же. Не мог Горбачев и Ельцин малыми силами осуществить развал такой страны. Значит, была у них серьезная опора и разветвленная сеть сторонников. Вы же пока только верхушку срезали, буквально поштучно убрали только самые важные фигуры. Вся основная масса подельников не только на свободе, но даже при должностях и портфелях остались сидеть.

— Не можем мы репрессии устраивать, чай, не тридцать седьмой на дворе. Свои же товарищи по партии сожрут.

— Вы правы. Если без повода — некрасиво получится. А ежели они сами вооруженное восстание устроить задумали — то грех потом жаловаться, что по сусалам подучили. Под это дело много партийных товарищей можно отправить в солнечный Салехард целлюлозу заготавливать. Будете в полном своем праве при этом.