— Скажу, что ты должна была и для меня взять пончик! — возмутился я.

Дебора осклабилась, и мне стало еще обидней, ведь губы у нее были перемазаны шоколадной глазурью.

— Я и взяла! — объяснила Дебора. — А потом проголодалась и все съела!

Приятно, когда сестра улыбается, тем более что в последние несколько лет делала она это редко (улыбчивость неважно сочеталась с ее любимым образом копа). Но это зрелище не вызвало во мне прилива братской теплоты — главным образом потому, что пончика мне так и не досталось. Впрочем, исследуя человеческую натуру, я узнал, что людям свойственно радоваться счастью своих ближних, и постарался максимально правдоподобно это изобразить.

— Я за тебя очень рад!

— Нисколько ты не рад, ты дуешься! — возразила Дебора. — Ну, что скажешь?

Она запихнула остатки пончика в рот и снова кивнула на трупы.

Разумеется, Дебора в отличие от всех прочих людей на земле имела право рассчитывать на мое особое мастерство — интуитивное умение распознавать мотивы подобных убийств, совершаемых больными и извращенными животными, ведь она была единственной родственницей меня самого, такого же больного извращенца. Однако веселье Темного Пассажира постепенно завяло, а особых подсказок насчет того, зачем безумцу захотелось изукрасить трупы эдаким приветствием всему нашему обществу, я так и не дождался. Вслушивался очень долго и сосредоточенно (делал вид, что изучаю тела), но не услышал и не увидел ничего — лишь разраженное покашливание чуть слышно донеслось из сумрачных глубин шато Декстера. А Дебора ждала от меня официального заявления.

— Все это несколько наигранно… — выдавил я.

— Ничего себе словечко, — фыркнула она. — И какого черта это значит?

Я помедлил. Обычно я легко вникаю в суть нелепых убийств: моя особая проницательность в делах подобного рода подсказывает мне, какие именно выверты подсознания привели к появлению тех или иных человеческих останков. Но в данном случае я ничего не понимал. Даже такой профессионал, как я, не всесилен; ни мне, ни моему внутреннему помощнику было невдомек, кому потребовалось превращать нелепую толстуху в корзину с фруктами.

Дебора выжидающе смотрела на меня, а я боялся сболтнуть какую-нибудь глупость — вдруг сестра примет ее за проницательную догадку и уйдет не в ту степь. С другой стороны, репутация требовала, чтобы я высказал некое компетентное мнение.

— Ничего определенного, — начал я. — Просто…

И запнулся, потому что осознал, что собираюсь выдать и впрямь верную догадку. Пассажир одобрительно хмыкнул в знак согласия.

— Да что, говори уже! — потребовала Дебора в обычном раздраженном тоне.

Какое облегчение!

— Здесь все делалось с холодным расчетом, хотя обычно по-другому, — объяснил я.

Дебс прыснула.

— «Обычно»! Для кого обычно — для тебя, что ли?!

Так-так, на личности переходим… Ладно, проехали.