– У вас будет малышка, – повторяет Мэгги.
Мэгги не верит, что сказала это вслух. И все-таки она рада, что рассказала, потому что ей хочется услышать ответ. Мэгги хочет услышать ответ, который ее убедит – убедит любого, – что люди могут многое в жизни пережить и истории любви заканчиваются хорошо, даже несмотря на постоянное предчувствие, что они неизбежно закончатся.
Лицо Дэниса озаряется радостью и гордостью. Настоящей гордостью, от которой расправляются плечи.
– У нас будет девочка? Замечательно. Лучше и быть не может.
Мэгги кивает.
– Да, это замечательно.
Дэнис замолкает.
– Как думаешь, Джорджия разрешит назвать ее Омаха?
Гвин
Они везут Джорджию в больницу на машине Ив. Они везут Джорджию в больницу на машине Ив, потому что только в нее смогли легко сесть; люди, уходившие с вечеринки и с трудом оставлявшие свою собственность, заблокировали все остальные автомобили.
Джорджия лежит на спине, Гвин сидит на переднем сиденье рядом с Томасом, который ведет машину. Кажется, что Джорджия задремала, и это можно расценивать как свидетельство того, что с ней все хорошо, просто переволновалась.
Томас не удосужился переодеться, как, впрочем, и все остальные, от этого в машине-развалюхе они выглядят особенно странно и неуместно. Гвин смотрит на приборную доску, на которой нарисованы бабочки, на социалистические наклейки на бампере и коммунистический флаг. Она не смотрит на мужа.
Томас тоже смотрит не на Гвин, а только вперед, сквозь ветровое стекло. Она знает, что ему хочется что-то сказать. После всего Томас еще пытается понять, как это сказать.
– Никогда не думал, что все зайдет так далеко, – говорит он наконец. Еле слышно. Вдруг Джорджия не спит. Вдруг слушает.
– Это не оправдание, – отвечает Гвин.
– Ты бы сказала, что я совершаю ошибку, и попыталась бы убедить меня поступить по-другому, – говорит он.
– То есть ты врал ради себя?
– Ради нас обоих.
– С чего ты взял?
Его шепот становится громче: