ДЯДЯ, ТЕТЯ, НЯНЯ И ДРУГИЕ

Мина почти не помнила своих родителей. Точнее, маму она не помнила совсем — та умерла при родах. Мина родилась здоровой, крепкой и прожила со своим отцом целых три года. Отца она помнила высоким и сильным, с черными пушистыми усами, и очень добрым. Единственное, что осталось у Мины из воспоминаний о том периоде жизни: отец вечером приходит домой, Мина бежит ему навстречу и, добежав, утыкается личиком в ноги отцу, а он тут же подхватывает ее на руки и подбрасывает к высокому потолку. В такие мгновения девочка испытывала самый настоящий страх, а затем заботливые и надежные руки отца опять принимали ее, и не было во всем мире ничего более родного и радостного.

А потом в один из вечером отец не вернулся, как обычно, а слуги были суетливы и несчастны, и никто не мог объяснить малышке, где ее папа. Она так и не увидела его больше, и только много позже, когда она подросла, ей сказали, что отец погиб в автокатастрофе.

Ее взял в свой дом младший брат отца. Он лишь недавно женился, и Мина заменяла ему собственных детей, которых у него пока не было. Молодая жена дяди особого восторга с появлением Мины в доме не выказывала, но и перечить не посмела, боясь людской молвы, готовой осудить всякого, кто посмеет обидеть сироту.

Так и росла Мина в доме своих родственников, не лишенная крова и хлеба, но и не видящая родительской ласки. У дяди один за другим родились два ребенка — мальчик и девочка. Ему теперь было о ком заботиться, он и заботился о них, а Мина росла как бы отдельно — она же была не его дочь. Тетя быстро уловила изменения в настроении мужа и, как могла, постаралась выставлять племянницу мужа в не очень приглядном свете, тем более что это было совсем нетрудно: порванное нечаянно платье или оброненный за завтраком кусок лепешки, — мало ли прегрешений можно заметить за ребенком и превратить их едва ли не в трагедию.

Поначалу дядя, чувствуя, что девочка не так уж и виновата, и пытаясь ее защитить, говорил жене:

— Ну что ты, право? Она же ребенок.

— Ребенок, — кивала жена. — Я уже молчу о том, что это не наш ребенок, ладно, пусть. Но если она живет в нашем доме и ест наш хлеб… — При этих словах голос тети достигал трагического накала: — … если ест наш хлеб, то она должна вести себя так, как ведут порядочные и послушные дети во всех семьях. Мы кормим ее, обуваем, одеваем! А что взамен?

В эту минуту ей самой Мина казалась исчадием ада.

— А она! — кричала женщина. — А она!..

— Ну ладно, ладно, — успокаивал ее муж.

Он не переносил женских слез.

— Мы относимся к ней, как к собственной дочери, — продолжала жена. — И все — за наш счет. После ее отца осталось двадцать тысяч рупий… — При упоминании о деньгах она начинала кричать еще сильнее: — … но мы ни рупии оттуда не взяли. Все, все за наш с тобой счет! И после этого она еще рвет платья!

Становилось ясно, что с этой девчонкой надо основательно разобраться. Что такое, в самом деле? Как она смеет?

И только один человек в доме любил и жалел девочку. Этим человеком была старенькая няня Гангу. Она жила здесь давно, ей довелось растить еще дядю Мины, а когда он вырос, она поднимала Мину и родившихся дядиных детей. У старой женщины было очень доброе сердце, и она не могла согласиться с хозяином в том, что касалось Мины. Конечно, она никогда не спорила с ним, но это не мешало ей одаривать сироту сладостями, купленными на свои деньги, и утешать девочку, когда она бывала несправедливо обижена. Гангу словно старалась компенсировать ту разницу, которая существовала в отношении хозяина к собственным детям и к племяннице. Она в чем-то заменяла девочке мать, если, конечно, родную мать можно действительно заменить.

Мина росла, и росли придирки к ней. Дядина жена использовала любой повод, чтобы продемонстрировать свое недовольство. Она особенно не церемонилась с девочкой, но единственное, что ей было не под силу, — совсем избавиться от нее. Выгнать Мину из дома она не решалась, а других способов не видела. Вот только разве замужество этой несносной девчонки? Но до окончания университета и думать об этом не имело смысла.

Когда Мина вошла во двор, катя свой искалеченный велосипед, брат спросил ее, глядя широко раскрытыми глазами:

— Ты что, сломала его?

— В меня врезались.

— Врезались! — завопил мальчик. — Ей сломали велосипед!