По крайней мере у него хватило ума не возвращаться к лицемерно-слащавому “миссис Ханнигер”. В этом случае она сбросила бы с себя верхнюю часть купальника и упала бы в его объятия на глазах у Джона. Пусть потом великий специалист в области “тактики” объясняется с кем положено.

Она шевельнулась, словно просыпаясь, и повернула голову. Каждое ее движение было намеренно соблазняющим.

– Ронни, – повторил он раздраженно.

Ронни удержалась от улыбки. Она намеревалась подольше подразнить его, помучить, свести с ума – и удалиться. Пусть знает, что она не шутила, когда заявила о нежелании работать с ним.

Она вскинула ресницы, как будто не зная, откуда доносится голос и кому он принадлежит. Так как день выдался жаркий, Том надел льняной костюм в белую и голубую полоску. Под пиджаком на нем была белая рубашка и галстук под цвет глаз. Он щурился от слишком яркого солнца. Волосы его отливали золотом, а лицо – бронзой. Высокий, стройный, красивый. И злой. До безумия злой.

– А, это вы, – скучающим тоном протянула Ронни и снова прикрыла глаза и отвернулась.

Она кожей чувствовала его ярость. По ее телу как будто пробегал электрический разряд. Его злоба приносила ей неизъяснимое наслаждение.

Тихий плеск воды немного смягчал все усиливающуюся напряженность в атмосфере. Птицы пели в кронах деревьев, жужжали пчелы. Запах крема для загара щекотал ей ноздри, смешиваясь со сладковато-пряным запахом жимолости. Махровое пляжное полотенце, которое Ронни расстелила на шезлонге, было приятно теплым. Но Ронни не могла ни на секунду забыть о том, что Том пялится на ее голую спину и наливается злобой.

Скрежет металла по бетону дал ей знать, что Том пододвинул стул к ее шезлонгу и уселся на него.

– Вас могут спросить, не мешает ли вам то обстоятельство, что ваши приемные дети старше вас, – заговорил Том ровным голосом. Очевидно, он решил игнорировать ее попытки спровоцировать ссору. – Удачный ответ поможет вам завоевать голоса женщин, находящихся в вашем положении. На мой взгляд, вам надо будет сказать…

– Я их презираю, они меня ненавидят, так что мы – плохая семья, – нараспев произнесла Ронни, не поворачивая головы и не открывая глаз; она понимала, что ее поза бесит Тома едва ли не сильнее, чем слова.

– Очень смешно.

Ронни едва не рассмеялась. Сейчас она не могла не взглянуть на Тома и не насладиться своей маленькой победой. Она открыла глаза, села и спустила ноги на теплый бетон. При этом лямки верхней части ее бикини сползли с плеч. Молниеносным движением Ронни подхватила их.

Из-под опущенных ресниц она внимательно наблюдала за Томом.

А он откровенно пожирал ее глазами. Взгляд его скользнул по ногам Ронни, по животу и остановился на ее груди. Лифчик прикрывал грудь ровно настолько, чтобы ее нельзя было назвать совсем обнаженной.

– Ой! – насмешливо воскликнула Ронни и очень, очень медленно водворила лямки на место.

– Какого дьявола вы тут лежите? – спросил Том.

Говорил он очень тихо, чтобы его не услышал рабочий. Глаза его сверкали, рот кривился.

– Загораю, – беспечно отозвалась Ронни, нарочно не понижая голоса.

– Может, лучше валяться совсем голой?