1.1 «Странная профессия» Синие Ромашки

В слякоть глинозёмы плыли, непроходимая вязкая грязь заполняла весь внутренний двор перед арендуемой мастерской – специально на этот случай при входе припрятана пара резиновых сапог на три размера больше, чтобы нырнуть в их холодящее вместилище, не снимая дорогих модельных ботинок, прошлёпать до барака и, достигнув сухого места, перебросить обувь следующему работнику из числа "Синих Ромашек". И эффективно, и какое-никакое развлечение. Ди приходил первым, отпирал дверь, включал обогреватель. Клетчатое чёрно-фиолетово-розовое пальто дорогой шерсти запирал в шкаф, предварительно убрав в чехол. Полосатая кофточка (вылитый Крюгер) обтягивала его узкие грудь и плечи. Поверх – синий передник. Лучше всего работалось под умиротворяющее пение "Потерянных детей Евы". И заказчики проникались атмосферой, понижали голос и забывали о претензиях вроде "наш дедушка-атеист ни за что не хотел, чтобы на его надгробии вы рисовали крест" или "какого чёрта… эта морда совсем не похожа на моего Яшу!" Воздух в помещении одновременно умудрялся быть свежим и нести в себе запахи – стружек, церковных благовоний и парфюмированной лимонной воды.

Художник, утопая в неприятно чавкающей грязи, кое-как добрался до места. Бэзил порадовался, что в гараже №13 было сухо и тепло; опилки, краска, груды необработанного камня. Из-за стола выступил Ди в фартуке и гордо дал полюбоваться свежей визиткой. На одной стороне визитки значилось: "Синие Ромашки! Мы электрифицируем для Вас даже дровяной сарайчик!" – и перечень услуг, а на обороте – "Синие Ромашки! Мы увековечим Вас в чём угодно! Если, конечно, Вы умерли, а не спите."

– "Not dead, but dreaming…"– с непонятной интонацией, но внятно прошептал Бэзил, возвращая карточку.

– "That is not dead wich can eternal lie and with strange aeons even the death may die", – подхватил Ди, чьи глаза зажглись и рот разъехался в победной усмешке. – Ребята, а он не так прост, наш художник! Я знал, я чуял, что в нём – звезда!

Ди с любовью и знанием дела резал селёдку и раскладывал на пожелтевшем листе с надписью: "Газета Буковiна. Заснована у 1885 року".

– Да он только по верхам проскакал, а ты уже души в нём не чаешь. И не вздумай его учить! Уже слежу – глаз горит, руки так и чешутся.

Ди рассмеялся на такое обвинение и заключил Вику, едва по грудь ростом, в объятия.

– "Не кручинься, молвила слэшерская муза", ему такое знание ни к чему. Ведь правда, Бэзил, ты смыслишь в этом ровно столько, чтобы уметь избегать Невыразимого?

Художник несколько дёргано отбросил тряпку, которой вытирал руки, проигнорировал вопрос и запричитал своё.

– Ах, и зачем вы только меня позвали! Делать мне больше нечего как срисовывать с фотографий плоских однообразных покойников.

– Ну, извини, оригинал, так сказать, а-ля натюрэль, уже закопан. Но, если душа твоя просит, – мы можем тебе его вырыть.

– Да я не про то!! Я из артиста, мастера становлюсь… маляром!!! И ради чего?.. – не найдя ответа, закусив губу, принялся размашисто рисовать.

– Ты чего такой хмурый?

– Зуб болит.

– Вик, завари-ка ему Ымских трав.