– Пока, папа! Мы тебя ждем.
– Спокойной ночи. Утром приеду.
Я убрал телефон, отвернулся к окну и снова стал думать про Майку. Теперь про нее уже невозможно было не думать.
И про Ростов.
В Чечне дело к тому времени шло на спад, но пацанов битых по ростовским госпиталям было еще навалом. Когда мы вышли из перевязочной, у двери их толпилось человек пятнадцать. Ждали своей очереди. У кого рука, у кого нога, у кого что. Перед отцом расступились молча, никто по уставу не приветствовал. На районе рассказывали, как офицеры в Чечне лютуют с солдатами. Понятно, что особой любви к звездам на погонах тут не наблюдалось.
– Ты куда? – буркнул он, увидев, что я повернул направо. – Выход не там.
– К Тагиру в палату зайду. Я обещал.
– Я тебе зайду! – Он схватил меня за рукав и потащил влево по коридору. – Я тебе так зайду – вторую руку лечить придется! Ты меня понял?!
Пацаны у перевязочной покосились на нас, однако ни зависти, ни сочувствия в их взглядах я не заметил. Офицерский сынок для них был такая же мерзота, как сам офицер, если не хуже. Капитана РВСН в отцы себе точно здесь никто не хотел. Генерала, наверное, еще можно было, но и генеральских детей, начиная с девяносто четвертого, в Чечне тоже побило немало.
За воротами госпиталя нас с товарищем капитаном терпеливо ожидал целый табор солдатских мамок. Кое-кто из них был с детьми. Мелких они притащили с собой со всех концов необъятной, видимо, чтобы разжалобить выходящих из госпиталя офицеров. А может, просто дома оставить не с кем было. Неизвестно ведь насчет папашек всех этих битых пацанов – мамка, она и есть мамка, она по-любому ждать и рваться к тебе будет, из Тюмени в Ростов пешком по шпалам пойдет. А папашка морду пузырем надул – и в сторону. Ему – что есть сын, что нету. Призвали его там защищать конституционный строй, не призвали – это его проблема. Не в то время родился, надо было головой думать.
Так что мужичков среди этого табора особо не замечалось.
Но моему товарищу капитану вся эта компания была абсолютно до звезды. Он к ним привык уже, к этим мамкам, за годы долгой и суровой службы. У какого КПП их нет?
– Слышь, – говорит он мне и резко так за рукав останавливает. – Я не понял – у тебя кто отец?
Я стою перед ним и думаю: «Та-ак, у нас теперь еще и с памятью проблемы».
В соседней палатке с пивом Юру Шевчука включили про осень.
– Ты бы завязывал пить, – говорю, – товарищ капитан. А то гнать уже начал даже не по синьке.
– Рот закрой, – это он мне. – Ты, если что, помни – кто отец твой.
Я говорю:
– Я помню. У нас тут у всех Ростов – папа. Если что.