— А? — немедленно откликнулась та и обернулась на дочь.

— А если я тебе денег на такси дам, ты попозже сможешь вернуться?

— Так я и заночевать там могу. Особенное если куплю Клаве всяких разностей.

— Купи мама, купи, я тебе денег дам.

— Вот и хорошо, поболтаем подольше. Ложись, давай, Любушка, тебе поспать надо, утомилась поди. У тебя такой тяжёлый день был.

— Да, мама, — зевая и с наслаждением вдыхая знакомый с детства запах родного дома, проговорила взрослая дочь. — Мы двое суток добирались до Саратова. И всё с пересадками, то на самолёте, то на поезде. Мы на один самолёт сели, потом на другой, дальше — поезд… Я так устала, мама.

— Спи, доча, спи. Теперь всё будет хорошо.

Поехав с утра на работу, Люба после неприятного разговора с главврачом написала заявление на увольнение и ушла. Писать заявление в милицию о похищении и попытке изнасилования не имело смысла. Всё равно ничего доказать она не сможет, да и в том, что этих таджиков найдут, очень сильно сомневалась. Примерно около часа дня она приехала домой, застав спешно собирающуюся маму. Чмокнув её на прощание, женщина осталась ждать Бинго.

Ровно в два в квартире раздался звонок, и на пороге возник полковник Бинго с огромным букетом гвоздик. Розы в это время в Саратове достать не удалось. Однако на базаре люди в больших кепках гвоздиками торговали. Пролетарским, так сказать, цветком.

— Д… — заикнулась было Люба, но тут же исправилась: — Иван!

Я заржал! Вышло, хоть и с запинкой: Диван!

— Люба, — протянув ей букет, сквозь смех произнёс я.

Теперь хохотали оба.

Банально, конечно, но что поделать? Так проще называть друг друга, хоть и стёбно получилось.

— Люба, а где Вероника Сергеевна?

— Она ушла к подруге ночевать.

— Ммм, мама Люба, давай.

— Что?

— Да так, что-то на ум пришло непонятное.

— А ты выспался? — озабоченно спросила девушка.