– А как тебе такая забава? Я тебе нож даю, а ты – попробуй.

Высокая нож не взяла. Цепная по-прежнему прятала свое лицо, забившись в угол. Леопард успокоился. Высокая женщина смотрела на подавателя фиников с пытливой улыбкой.

– Он мастак базарить, этот-то. Ладно, выкладывай свою историю. Я послушаю.

– Ее соседка, прачка, говорит, что зовут ее Нуйя. Никто ее не знает и о ней не справлялся, вот и будет имя ей Нуйя, хотя она на него не откликается. Она вон ему откликается. И никому из живущих не рассказать о ней, кроме нее самой, а она не говорит. Но вот что нам известно. Пусть имя ей будет Нуйя, а жила она в Нигики со своим мужем и пятью детьми. Садык, Маханг, Фула…

– Покороче, подаватель фиников.

Высокая женщина указала на него. Сама же не отрывала глаз от сидевшей на цепи.

– Однажды, когда солнце миновало полдень и склонялось к закату, в дверь к ней постучался ребенок. Мальчик, по виду лет пяти и еще четырех.

– У нас на севере для этого одно слово есть. Мы говорим: девять, – перебила высокая. Она улыбнулась, а подаватель фиников насупился, потом продолжил:

– Мальчишка стучал в дверь так: бах-бах-бах-бах-бах, – словно собирался высадить ее. «Они за мной, за мной гонятся, спасите этого мальчишку!» – говорит он. «Спасите этого мальчишку, спасите его, – говорит. – Спасите меня!»

Цепная метнула взгляд. «Ссссссссссссссспассимальчшшшшш», – зашипела.

– Малыш кричал да кричал – что матери было делать? Матери четырех своих мальчишек. Она открыла дверь, и малый вбежал в дом. Влетел прямо в стену, отскочил и так не переставал метаться, пока она дверь не закрыла. «Кто гонится за тобой? – спрашивает Нуйя. – Уж не от отца ли своего ты бежишь? Или от матери?» Да, матери могут быть строгими, а отцы необузданными, только и взгляд мальчика, и страх в его глазах не требовали крепких слов или обмана. Она потянулась к нему рукой, и он отпрянул так резко, что стукнулся головой о шкаф с посудой и упал.

Мальчик не кивал, не рассказывал, только плакал, ел да за дверью следил. Четыре ее сына, Маханг с Садыком в том числе, спрашивают: «Кто этот странный мальчик, мама, и где ты его нашла?» Играть с ними мальчик не стал, так что они оставили его в покое. А он знай себе плачет да ест. Муж Нуйи работал на золотых приисках и возвращался не раньше утра. Ей в конце концов удалось уговорить его перестать плакать в обмен на обещание просяной каши утром с добавкой меда. В ту ночь Маханг спал, Садык спал, два других мальчика спали, даже Нуйя спала, а она никогда не ложилась спать, пока все ее мальчики не окажутся под одной крышей. Слушайте же теперь. Один из них не спал. Один из них встал с циновки и открыл дверь, хотя никто не стучал. Мальчик. Мальчик идет к двери, в какую никто не стучал. Мальчик отворяет дверь, и он входит. Красивый был мужчина: шея длинная, волосы черные с белым. Ночь прятала его глаза. Губы толстые, подбородок квадратный и белая кожа, как у альбиноса. Слишком велик ростом для той комнаты. Укутан в белый с черным плащ. Мальчик указывает на комнаты в глубине дома. Красавец первым делом идет в комнату детей и убивает с первого сына по третьего, и пол делается мокрым от крови. Мальчишка смотрит. Красавец будит мать, принявшись ее душить. Поднимает ее над своей головой. Мальчишка смотрит. Бросает ее оземь, и она корчится от боли, начинает выть, кричать и кашлять, но никто не слышит. Она видит, как красавец выносит четвертого сына, самого маленького мальчика, малютку-соню, и тянет сонную его головку вверх. Мать пытается закричать: нет, нет, нет, нет, – но красавец лишь смеется и режет малютке горло. Она кричит и кричит, а он бросает четвертого сына и наваливается на нее. Мальчик смотрит.

Отец приходит домой, когда солнце уже высоко в небе. Он приходит домой уставший и голодный, зная, что больше ему не надо будет никуда идти, пока солнце не сядет. Он кладет свою кирку, копье свое кладет, снимает рубаху и остается в одной набедренной повязке. «Где моя еда, женщина? – говорит. – Тут ужин должен стоять, да и завтрак заодно». Мать выходит из своей комнаты. Мать нагишом. Волосы всклокочены. Из комнаты какой-то сыростью несет, и отец говорит, мол, нюхом чую, дождь должен скоро пойти. Слышит, как она подходит, и хочет знать, где завтрак и где дети. Она прямо у него за спиной. В комнате темнеет, а то вдруг свет вспыхивает, и он говорит: «Гроза идет?» А на дворе-то солнце ярко светит. Он оборачивается и видит, что это жену его молниями изнутри пробивает, как и сейчас они из нее высверкивают. Он смотрит вниз и видит на полу мертвого четвертого сына. Муж ее назад отскакивает, вверх смотрит, а она хватает его голову обеими руками и ломает ему шею. Когда молнии внутри улеглись, сознание к ней возвращается, она оглядывает свой дом и видит, что все погибли: четверо сыновей и муж, – а про мальчика и красавца она не помнит, потому как оба они пропали. Только она да тела мертвые, и она думает, что это она их убила, и ничто не убеждает ее в обратном, и молнии вспыхивают у нее в голове, и она сходит с ума. Она убивает двух стражей и одному ногу ломает, прежде чем ее схватили. И засадили в темницу за семь убийств. Невзирая на то что никто не верил, будто ей было по силам сломать шею крупному мужику, который в поле в одиночку работает. В камере она пробует убить себя всякий раз, как вспоминает, что на самом деле произошло, потому как она скорее поверит, что сама всех убила, чем в то, что маленький мальчишка, кого она в дом впустила, всех их убил. Только она почти все время не помнит ничего и лишь рычит, как гепард в западне.

– Долгая вышла история, – произнесла высокая женщина. – Кто был тот мужчина?

– Кто?

– Высокий белый мужчина. Кто это был?

– Имя его не помнит ни один гриот.

– Что за волшбу он в ней оставил, из-за чего это случилось?

Свет снова начал светиться в женщине. Она вздрагивала всякий раз, когда это случалось, будто на нее припадки нападали.

– Никто не знает, – ответил подаватель фиников.