– Это не игра, – заметил Барышник.

– Мышка никогда так не думает, зато думает кошка. Ты еще не завершил свой рассказ, а дело уже звучит неосуществимым. Впрочем, заканчивай.

– Благодарю. Мы слышали от нескольких человек, что, возможно, одна женщина с ребенком снимает комнату в гостинице близ Колдовских гор. Все они занимали одну комнату, вот почему один из постояльцев и запомнил. Мы узнали об этом, потому что нашли хозяина гостиницы через день после того, как постояльцы съехали. Послушай меня: мертв, как камень, весь белый оттого, что вся кровь из него ушла.

– Его убили.

– Кто знает? Но потом, десять дней спустя, до нас дошла весть о еще двоих. Два дома аж по пути в Лиш, где мы опять услышали о них – четверо мужчин и ребенок. И все мертво после их ухода.

– Но от тех гор в Лиш добираться одну и еще половину, может, две луны пешком.

– Скажите мне что-нибудь, чего мы не уяснили. Помимо того, что убивают одинаково, все мертво, как камень. Почти две луны спустя люди из Луала-Луала выбежали из своих жилищ и не хотели возвращаться обратно, болтая о ночных демонах.

– Он странствует с бандой убийц, но они его не убили? Что в нем такого ценного? Мальчик, рожденный свободным от работорговца? Он не твой собственный?

– Он дорог мне.

– Это не ответ.

Я поднялся.

– В данный момент мясо в вашей истории там, где вы не желаете говорить, а кость – где говорите.

– Тебе необходимо знать, чтобы работать на меня? Говори откровенно.

– Нет, ему не надо, – сказал Леопард.

– Нет, мне не надо. Только ты ищешь ребенка, кто три года как пропал. Он может быть за Песочным морем, или крокодил давным-давно его высрал в Кровавое болото, мог, насколько нам известно, затеряться в Мверу. Даже если он еще жив, он будет ничем не похож на ребенка пропавшего. Вполне может жить под другой крышей, называть другого отцом. Или четверых.

– Я не его отец.

– Это твои слова. Может, он теперь в рабстве.

Барышник сел передо мной.

– Ты хочешь, чтоб мы занялись поисками. Так скажи мне правду. А тебе нравится словами в меня кидаться.

– О чем?