– А ты исполнишь мое желание?

Она уставилась на меня.

– Я не желаю его смерти, – сказал я.

– Ой ли?

– Я желаю его убить.

Вот сказание о том, что произошло между мной и Найкой.

Найка был похож на человека, что вернулся оттуда, через что мне только предстояло пройти. Прошло два года, как я виделся с Леопардом, и жил я нигде, брался за любую работу, какую находил, даже за поиск собачек для глупых детишек, что полагали, что им можно содержать собак, и ревмя ревели, когда я приносил тельце только что закопанного животного отцу, что и убил его. Сознаюсь, крыша над головой была единственной причиной, по какой я залезал в постель к женщинам, поскольку им приятнее было оставаться на ночь со мной, чем с мужиками, особенно когда я занимался поиском их мужей.

Благородная дама, что жила ради того дня, когда ее наконец-то призовут ко двору, между тем спала с одним мужчиной на каждые семь баб, чей запах улавливала в дыхании мужа. Как-то, когда я в нее сзади входил на супружеской постели и вздыхал по мальчишкам из долины Увомовомовомово с такой гладкой кожей, и говорит она мне, мол, говорят, у тебя нос хорош. Оба, и муж, и жена, прыскали духами на ковры, дабы скрыть запах других, кого они приводили в постель. Позже она посмотрела на меня, и я попросил ее не беспокоиться, мол, мне в удовольствие будет.

– Что ты желаешь от моего носа? – спрашиваю.

– У моего мужа семь любовниц. Я не жалуюсь, потому как мне от его любви одна боль да ужас. Только в последнее время он еще страннее стал, а ведь и без того был странен. Чувствую, завел он восьмую милашку, и эта милашка либо мужчина, либо зверь. Дважды домой приходил, и такой от него запах исходил, что я не разобрала. Что-то густое, на горящий цветок похоже.

Я не спрашивал, как она про меня узнала или чего бы хотела, когда я отыщу его, – только сколько она заплатит.

– Вес мальчика серебром, – отвечает.

Что ж, говорю, похоже, предложение хорошее. Откуда было мне знать про предложения хорошие или плохие? Я был молод. Попросил я у нее что-нибудь от мужа. Она схватила белую тряпку, похожую на ковер, и сказала, что он это носит под нижним бельем. «Ты за человеком замужем или за горой?» – не удержался я от вопроса.

Тряпка была вдвое шире размаха моих рук и все еще хранила следы его пота, дерьма и мочи. Я ей не сказал, что на тряпке два разных дерьма след оставили, одно ее мужа, а другое от облюбованной им чьей-то задницы. Стоило мне почуять его, как я узнал, где он находится. Уверился, я хочу сказать. Знал я о том, где он, с ее слов о горящем цветке.

– Будь осторожен, – предупредила она. – Его по ошибке за О́го принимают.

Одно-единственное пахнет горящим цветком. Одно-единственное пахнет чем-то выгоревшим густым и пряным.

Опиум.

Его привозят купцы с востока. Ныне в каждом городе есть тайные курильницы.

Ни у кого из мне знакомых, кто принимал его, не было завтра. Или вчера. Только сейчас, в курильнице с дымом, что заставляет меня гадать, то ли человек этот продавец опиума, то ли он раб. Или, может, попал он под руки воровские, что крадут у людей, пока они под чарами пребывают. Я такое видел – и смеялся.

Запах мужа и опиума привел меня в квартал художников и мастеров-умельцев. У улиц Фасиси не было плана. Широкая улица загибалась в узкий проулок, плюхалась в реку со всего лишь веревочным мостом, потом опять выходила на дорогу. Крыши у большинства домов были тростниковые, стены сложены из глины. На самом высоком холме в дельте за толстыми стенами, охраняемыми стражей, располагался королевский удел. Говорю тебе, прямо тайна какая-то, отчего этот наименее примечательный из северных городов был столицей империи. Найка говорил, что этот город напоминает Короля тех мест, откуда мы вышли и куда никогда не вернемся, но он еще не появился в нашем сказании.