Недавно заслуженный летчик-испытатель СССР Д. П. Мартьянов, беседуя с журналистом В. Скуратником, вспоминал: «…вошел молодой капитан и, пожимая мне руку, представился: Герман Титов. Следом за ним – Марк Лазаревич Галлай… У него мне довелось учиться за два года до этого в школе летчиков-испытателей. Но я, конечно, и представить себе не мог, что он… обучал и Гагарина, будучи его «космическим» инструктором.

– Вот так штука! – воскликнул Герман. – Первый космонавт и оба его инструктора! Дайте-ка я вас сфотографирую.

Мы сфотографировались втроем… К сожалению, Герман Степанович отдал эту пленку кому-то на обработку и забыл, кому».

Да, что говорить, авиация – она тесная! Многократно пересекаются пути ее служителей.

Что же касается той пропавшей пленки, то я не теряю надежды: вдруг она найдется! Очень уж хотелось бы посмотреть снимки, сделанные в тот светлый, радостный день.

Еще один, тоже далеко не последний по произведенному им на всех нас впечатлению эпизод. Мы снова в воздухе. Летим на вертолетах к месту посадки «Востока» – на левом берегу Волги, у деревни Смеловки (удивительно подходящее название для конечного пункта космического полета!) Терновского района, километрах в двадцати от Саратова.

Потом мы вернемся на этих же вертолетах на аэродром, где стоят наши «Ил-четырнадцатые», и во второй половине дня 13 апреля двинемся на Москву.

…В Москву мы прилетели уже к вечеру. Подрулили в какой-то угол в стороне от Внуковского аэровокзала, так как площадка перед ним была занята: на ней сооружали трибуну, украшали фасад здания аэровокзала лозунгами, флагами, портретами, размечали на бетоне какие-то линии. Эти загоревшие (с курорта они прилетели, что ли?) усталые штатские в не очень отутюженных одеждах всем только мешали. В самом деле: аэропорт готовится к встрече первого в мире космонавта, а тут вертятся под ногами всякие!..

«Всякие» попрощались друг с другом. Попрощались очень тепло: у них у всех, говоря словами поэта М. Анчарова, остался «позади большой перегон». Те, кого встречали служебные машины, быстро разобрали «по экипажам» тех, кого машины не встретили. Меня позвал в свой «ЗиЛ-110» Королев, подвез до дома, а когда я вылезал из машины, крепко пожал руку и, смотря прямо в глаза, сказал: «Спасибо!»

Меня нередко спрашивают, какие награды я получил за участие в подготовке первых полетов человека в космос, и я каждый раз вспоминаю прежде всего королевское «спасибо».

Но все это было уже вечером тринадцатого апреля.

А пока мы летим на вертолетах к месту посадки «Востока».

…Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стеной поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине – небольшая круглая ямка, выдавленная в грунте приземлившимся космическим кораблем.

В нескольких шагах – сам корабль, откатившийся после первого касания немного в сторону. Он обгорел с одного бока, того, который находился спереди при входе в плотные слои атмосферы. Вместо сброшенных перед посадкой крышек люков – круглые дыры. Здесь же рядом, на желтой прошлогодней траве, бесформенная куча материи – сделавший свое дело парашют.

В обгоревшем шаре «Востока» мне видится что-то боевое. Как в только что вышедшем из тяжелого сражения танке. Даже дыры от люков вызывают ассоциации с пробоинами.

А кругом зеленая весенняя степь, видимая с этой высоты, наверное, на десятки километров.

Если специально искать место для сооружения монумента в честь первого полета человека в космос, вряд ли удалось бы найти более подходящее! Впоследствии так и было сделано: здесь действительно установили обелиск – точно там, где «Восток», приземляясь, выдавил в грунте маленькую лунку.

Королев отошел немного в сторону и несколько минут простоял молча.

Смотрел на корабль, на волжские просторы вокруг…

Потом провел рукой по лбу, надел шляпу, круто повернулся к группе окруживших корабль людей и принялся кому-то выговаривать, кому-то что-то поручать, отменять, назначать сроки… Словом, вернулся в свое нормальное рабочее состояние.