— После обеда, если это возможно.

— Как прикажете Ваше Ампираторское Высочество!

— Императорское, — машинально поправил Саша.

После того, как с завтраком было покончено, лакей понадобился вновь, и Саша позвонил в колокольчик.

— Митя, теперь письменные принадлежности, — приказал он.

И подумал о том, как быстро научился гонять лакея.

«Письменный прибор» представлял собой хрустальную чернильницу с золотой крышкой с круглыми дырочками, в одну из которых было вставлено самое настоящее гусиное перо.

Бумага была вроде обычная, даже довольно белая.

Саша положил лист на тот самый круглый столик, на котором завтракал, и вынул из чернильницы перо. С него тут же стекла здоровая чернильная капля и шмякнулась на бумагу, растекшись жуткой кляксой и грозя просочиться на скатерть.

Саша поморщился и взял другой лист.

С огромным трудом написал: «План действий».

И посадил очередную кляксу.

Вздохнул и позвонил в колокольчик.

Лакей явился.

— Что прикажите, Ваше Амператорское Высочество?

— Императорское, — вздохнул Саша. — Митя, а карандаши есть?

— Да, Ваше Амператорское…

— Митя, опускайте лучше это трудное слово, если не можете его правильно произносить. А то уши вянут. Давайте карандаши.

Пока лакей бегал за карандашами, Саша размышлял о том, как он ненавидит народ. Почему-то курьеры из «Перекрестка» и таджички из клининговых фирм раздражали не в такой степени. Подобные же чувства в прошлой жизни он испытывал только один раз, когда сцепился на тему политики со своей офисной уборщицей.

Интересно, это взаимно? То есть ненавидит ли его Митька столь же чисто и беспримесно? И Саша вспомнил известное высказывание Вольтера: «Если мой лакей узнает, что Бога нет, он тут же меня убьет».