«Прости их. Прости», — молила она, но не могла отыскать ни единой причины, по которой Богиня должна прощать поведение ее родни.

Эта ночь посвящена Матери — и обо всем остальном надо просто забыть. Заставила же себя Ариадна забыть собственные отчаяние и скорбь, когда Дионис не пришел взглянуть на ее танец. Почему ее отец и мать не могут просто отдаться надежде и радости обновления при повороте года? Теплый не по времени ветерок взметнул ее волосы, когда она молила Богиню быть милосердной — и дать ей силу закончить танец. Мать любила ее как воплощение всех критян, и земле будет позволено пробудиться, на ней возродится жизнь — но Богиня не была счастлива.

Ариадна ожидала, что Федра не замедлит прибежать в святилище, чтобы обсудить, что и как было, — но она не пришла. Ее отсутствие почти не задело Ариадну — из-за многочисленных даров, полученных храмом, причем большей частью принесенных открыто. Такого давно уже не бывало. Интересно, думалось Ариадне, неужели влияние Бога-Быка идет на убыль?.. Уж не поэтому ли Пасифая так отчаянно пыталась заставить ее признать его и танцевать перед ним?

Почти целое десятидневье Ариадна была ужасно занята — складывала приношения на алтарь и погружала быстропортящиеся продукты в стазис. Она едва замечала, что больше не устает и не мерзнет — даже при таких выматывающих чарах, какие потребны для стазиса. А если ей все же становилось холодно — достаточно было пойти и взглянуть на черную статуэтку, чтобы согреться. Это был самый неожиданный и приятный дар. Неприятным же оказалось то, что на сей раз с алтаря забрали все. Прежде Дионис никогда не был жадным и часто оставлял большую часть приношений на нужды храма.

Ариадна опечалилась, ибо решила, что это еще один знак его непроходящего гнева, но теплота Матери, струящаяся от черной фигурки, уберегла ее от отчаяния. Однако необходимость что-то делать больше не подгоняла девушку: приношения с алтаря забрали и Ариадна вдруг поняла, что ей совершенно нечем заняться. Она не могла, как ядовито предложил Вакх, ухаживать за своим братцем, потому что ей было запрещено переступать порог дворца. Один раз она попыталась — и страж, хоть лицо его и перекосилось от страха, отослал ее прочь.

Ариадна оказалась лицом к лицу с последствиями своего противостояния Пасифае. Едва не заболев от безделья, она принялась искать себе занятие. Первой ее мыслью было попрактиковаться в волшебстве, которому ее научил Дионис, — но теперь ей все давалось легко, и она была достаточно опытна и умела, чтобы даже ее жрицы — не говоря уж о простых прихожанах — относились к ней с почтительным трепетом. Она проверила учетные книги, которые вели жрецы — не сказать, чтобы в последнее время им приходилось много записывать туда. Потом посетила уроки, которые Дидо давала новичкам, и обнаружила, что одна из них — Сафо — способна Видеть. Ариадна проверила ее — и занялась с ней особо.

Дни проходили один за другим — вновь подошла пора благословлять лозы. Ариадна благословила виноградники вокруг Кносса — и смутные тени, что следили за ней, когда она вышла в поля в белом платье, едва завидев сияющий посох, почтительно приветствовали ее, поднеся кулак ко лбу, после чего канули в ночь. На виноградниках Миноса сторожей не было. Ариадна поколебалась, прежде чем благословить их, но в конце концов прошла и по ним. Не настолько сильно хотелось ей быть с Астерионом, чтобы из-за царицыного запрета наказывать всю семью. Возможно, Астерион забудет ее. Каким бы это было облегчением! Если она никогда больше не появится рядом с ним — простит ли ее тогда Дионис?

Хотя на этот вопрос у Ариадны ответа не было, она продолжала выполнять свой долг. Как и в прежние годы, она отправилась навестить другие святилища Диониса — и обнаружила, что они процветают куда заметнее, чем храм в Кноссе. Два храма было отстроено Богу-Быку, один около Файста, другой — близ Маллии, но Пасифая не рисковала привозить туда Астериона, так что относились к новому божеству в тех местах с прохладцей. В дальних уголках Крита по-прежнему верно чтили Диониса: ведь виноград и вино были, как он и обещал, великолепны. Встречать ее выходило много людей; ей даже слышались звуки приветственных гимнов.

И все же Ариадна без сожаления приказала слугам поворачивать ее колесницу к дому. Куда бы она ни приезжала, везде ее спрашивали, когда же бог снова явит им себя, как в тот, самый первый раз. Им нужен был Дионис, а не она, хотя люди и знали, что благословение исходит от нее. Ариадне нечего было ответить им; гордость не позволяла ей сказать, что он зол на нее и больше не придет никогда.

Прибыв в свое святилище, она с облегчением узнала от Хайне, что ее сестра заходила — и даже несколько раз. Федра не забегала к ней так долго, что Ариадна помимо воли начала тревожиться. И все же ее затрясло, когда, вымывшись и поев, она услышала вопрос Хайне: можно ли послать гонца во дворец. Федра потребовала, чтобы ей сообщили тотчас, как Ариадна появится.

Ариадна вздохнула. В действительности ей вовсе не хотелось выслушивать жалобы — или ворчание — Федры, но все же один из мальчиков-учеников был послан во дворец. Мальчишка вернулся с быстротой ветра. Он не видел Федры, и стража не позволила ему ее поискать. Ариадна пожала плечами. Не пройдет и полудня, как она узнает все сестрины беды и — все дворцовые сплетни.

Ленивая мысль оказалась верной. Ариадна как раз закончила ужинать и размышляла, чем бы заняться до отхода ко сну, когда послышался голос Федры.

— Вы должны послать за ней, — всхлипывая, требовала она. — Неужто никак нельзя устроить, чтобы она вернулась?

— Я здесь, милая. — Ариадна вышла во двор — и застыла на полушаге. Федра выглядела совершенно измученной, в широко распахнутых глазах светилось безумие.

— Благодарение Матери! — выдохнула Федра, кинулась к Ариадне и вцепилась ей в руку. — Идем. Идем сейчас же. Бог-Бык сошел с ума.

— Бедняга Астерион! — Федра тянула ее за руку, и Ариадна даже сделала несколько шагов. Потом остановилась и покачала головой. — Меня не впустят, — сказала она.

— Теперь впустят. — Федра снова потащила ее вперед. — Отец отменил мамин приказ — и на этот раз она слова не сказала. Говорю тебе: Бог-Бык свихнулся.

Ариадна крикнула, чтобы ей принесли плащ.

— Но почему? — спросила она, торопливо покидая святилище и почти бегом спускаясь по тракту. — Что такого ему сделали? Он ведь уже начинал привыкать к церемониям.

— Это из-за того, что ты не приходила. Он начал звать «Ридну» в день танца для Матери, и все ревел и ревел твое имя — словно ты могла его услышать. Отец хотел послать за тобой, но мама сказала, что не позволит тебе увидеться с Астерионом, пока ты не признаешь его богом и не станцуешь в его честь.