Она недоуменно моргнула: – Нет, тупица. Тот факт, что меня никто не понимает.
– Да, Хеллиан. Трагично.
– Так и Банашар мне говорил, не слушая, что я говорю в ответ. Он просто поглядит на меня, как ты сейчас, и скажет: «Трагично». И что это значит? – Она потрясла фляжку. – Наполовину полна, еще глоток – и будет убывать, а мне нужно бы, чтобы прибывало. Тут надо быть точной: вдруг случится ужасное и пополнить будет негде? Идем, пора ехать.
– А если мы напоремся на отряд летерийцев?
Хеллиан нахмурилась: – Тогда сделаем как учил Кенеб. Переговорим.
– А если им наши слова не понравятся?
– Тогда убьем всех, разумеется.
– Мы едем к Летерасу?
Она усмехнулась Урбу и постучала пальчиком по своей порядком уже онемевшей голове: – Я научилась визузали… визуадли… карту. Города, Урб. Чем ближе мы к Летерасу, тем их больше. Что есть в городах? Таверны. Бары. Так что перед нами прямой, предсказ-зуемый путь.
– Мы будем вторгаться в Летер от кабака к кабаку?
– Точняк.
– Хеллиан, мне не хочется признавать… но это чертовски умно.
– Да. И на этом пути мы будем питаться хорошо приготовленной едой. Вот цивилизованный путь завоевания империй. Путь Хеллиан.
Трупы присоединились к одинокому Эдур в выгребной яме. Их, полураздетые, избавленные от всего мало-мальски ценного, спускали по крутому, скользкому склону. Яма оказалась глубже, чем казалось – она проглатывала трупы, не поперхиваясь.
Малазане бросили вслед телам полированные камешки.
И поскакали по темной дороге.
– Похоже на путевую станцию, – прошептала капитан.
Клюв прищурился. – Я чую лошадей, сэр. В том длинном здании.
– Конюшни, – кивнула Фаредан Сорт. – Там есть Тисте Эдур?
Клюв покачал головой: – Темно-синий Рашана – это по большей части их цвет. Не такой глубокий, как Куральд Галайн. Они называют его Куральд Эмурланн, но у этих здешних, у них мутная пена на синеве, как на волнах гавани. Это хаотическая сила. Больная сила. Она подобна боли, если боль бывает хорошей, мощной. Я не знаю. Мне эти Эдур не нравятся.