– Нет ученых?
Она поморщилась: – Они или убиты, или в тюрьме. – Тут Атрипреда сверкнула глазами: – Как насчет тебя? Убежишь с нами?
– Ты же знаешь, что не смогу. Я должен разделить участь Икария. Но не так, как они ожидают. Нет, Атрипреда, я не покину город.
– В этом была твоя миссия, Таралек Виид? Доставить Икария сюда?
Он не желал встречать ее взор.
– Кто его послал? – вопросила она.
– Разве это важно? Мы здесь. Слушай, Полутьма – твой император жестоко использован. Идет война богов, мы для них ничто – и я, и ты, и Рулад Сенгар. Так что скачи, о да – так далеко, как сумеешь. И забери этого бравого воина с собой. Сделай так, и я умру без тоски…
– А как насчет сожалений?
Он плюнул на пол. Единственный ответ. Но она хорошо его поняла.
Запечатанный тяжелыми и толстыми стенами из песчаниковых плит, давно заброшенный коридор во всеми позабытом уголке Старого Дворца скрывал древний Храм Странника, не существовавший более в коллективной памяти жителей Летераса. Центральный купол, похожий на улей, не видел света более четырехсот лет, воздух в нем давно стал спертым и неподвижным; более пяти столетий нога человека не будила эха в расходящихся спицами колеса боковых приделах.
Ведь Странник ушел в мир. Алтарь пуст, холоден, наверное, даже разрушен. Последние жрецы и жрицы – их титулы держались в тайне из опасения погромов – унесли традиции своего гнозиса в могилы, не найдя учеников.
«Владыка Оплотов ушел в мир. Он среди нас. Отныне не будет поклонения, не будет жрецов и храмов. Отныне Странник сможет отведать только собственную кровь. Он предал нас.
Предал всех нас».
Но шепот не пропал. Шепот отзывался эхом в разуме бога при каждом произнесении его имени, каждой молитве, проклятии; он мог ощущать трепет силы – насмешку над тем, что он держал в руках, над яростным огнем кровавых жертвоприношений, над живой и горячей верой. Да, бывают времена, когда он ощущает сожаление. Всё, что он добровольно и так охотно сдал…
Владыка Плиток, Ходок среди Оплотов. Но Оплоты пришли в упадок, их сила забыта, похоронена под слоями прошедших веков.
Он стоял, смотрел на стену в конце коридора. Еще несколько нерешительных ударов сердца… он двинулся вперед…
И оказался во тьме. Сухой воздух першил в горле. Когда-то давно ему нужны были плитки, чтобы пройти сквозь прочную каменную стену. Когда-то давно его силы казались новыми, он был преисполнен возможностей; когда-то он, как казалось, мог кроить и перекраивать мир. Что за дерзость. Она отражала все атаки реальности. До поры.
Он все еще держится за свои заблуждения. Проклятие богов. Он мог забавляться: подтолкнуть там, потянуть тут, а потом стать в сторонке и глядеть, как изменяется сплетение судеб, как струны дрожат от его прикосновений. Но так делать все труднее. Мир сопротивляется.
Странник взмахнул рукой – и пламя снова вырвалось из подобных раковинам ниш в основании купола, отбросило трепещущие тени на мозаики пола. Алтарь на высоком подножии познал касания молота. Страннику казалось: разбитые камни до сих пор вопиют и обвиняют.