— А, вот ты где! — увидав меня, она присела рядом на бревно, чтобы отдышаться. — Пошли домой, у меня не очень хорошие новости!

Мое сердце забилось в тревоге.

— Что-то с папой? Ему стало хуже… — на глаза выступили слезы. — Если он умрет, наши конкуренты меня растерзают!

— Нет, слава богу, с ним все в порядке… — Лелька посмотрела в синюю даль и тяжело вздохнула. — Романовский вернулся…

От неожиданной новости я вскочила, сжимая кулаки, и была готова лететь в отель, чтобы разобраться с нежеланным гостем. Наконец-то высказать ему все, что накопилось у меня в душе за эти годы.

— Что? Ты шутишь! — вскрикнула я от негодования. — Скажи, что это шутка… Зачем ему сюда приезжать?

Вот это новости! Какими ветрами занесло сюда моего бывшего жениха?! Мне кажется, я только недавно перестала его ненавидеть и вспоминать о нем. Мне тут хватает достаточно личностей, с которыми я треплю себе нервы.

Лелька сама нервничала, она засунула руки в карманы джинсов.

— Откуда мне знать, приехал и все!

— Черт! Как-то не вовремя к нам такие гости! — выругалась я. — Нет, ну какой же Романовский безапелляционно наглый!

Лелька развела руками.

— Ага! Стервятники, учуяв добычу, слетелись сюда, — Лелька потянула меня за рукав кофты. — Пошли, чего гадать, нам еще к ужину нужно собраться…

Сестренка двинулась вперед, и мне ничего не оставалось, как поспешить за ней. Возвращаться в этот водоворот забот совсем не хотелось. Но у меня не было другого выбора. Сегодня мы устраиваем с отцом ужин в честь основания Буревестника, и я обязана присутствовать.

Мое сердце больно защемило, когда я увидела, как во двор въезжает два дорогих автомобиля.

— Стой! Я не поняла, а кто разрешил впустить Романовского внутрь?

— Отец, кто же еще! — цокнула Лелька в ответ.

— Ты серьезно?

— А ты сомневаешься? — дойдя до турбазы, мы поднялись по лестнице на зеленную террасу, которая вела в отель.

— Нет, конечно! Просто это странно, что папа забыл о позоре и разрешил ему остаться, — меня всю трясло от одной только мысли, что, возможно, мой отец уже не совсем в своем уме.

— Ну… Может, и забыл… Он болен и состарился.