– Если у тебя нет намерения покончить с собой с помощью просроченного йогурта, то я бы посоветовал тебе выбросить всю молочку, – сказал он, нюхая баночку творога с подозрительным запахом.

– Я не заставляю тебя его есть.

– А этот виноград? Ты уверен, что Обама уже был президентом, когда ты его купил?

Затем Мило принялся наводить подобие порядка в гостиной, подбирая самый объемный мусор, упаковки и пустые бутылки.

– Почему ты это хранишь? – с упреком спросил он, указывая на цифровую рамку с диорамой фотографий Авроры.

– Потому что я У СЕБЯ ДОМА, а У СЕБЯ ДОМА я не обязан перед тобой отчитываться.

– Возможно, но эта женщина разбила тебя на тысячу кусков. Ты не считаешь, что пора спустить ее с пьедестала?

– Послушай, Мило, тебе Аврора никогда не нравилась…

– Это правда, она мне совершенно не нравится. И, скажу откровенно, я всегда знал, что в конце концов она тебя бросит.

– Ах вот как? Могу я узнать, почему?

Слова, которые он долго хранил в сердце, со злобой вырвались из его рта:

– Потому что Аврора не такая, как мы! Потому что она родилась с серебряной ложкой во рту. Потому что для нее жизнь всегда была игрой, тогда как для нас она всегда была боем…

– Если бы все было так просто… Ты ее не знаешь!

– Прекрати ей поклоняться! Посмотри, что она с тобой сделала!

– Разумеется, с тобой такого произойти не могло! Если не считать твоих девиц, в твоей жизни никогда не было любви!

Помимо нашего желания мы заговорили громче, и теперь каждая реплика звучала как оплеуха.

– Но то, что ты испытываешь, не имеет ничего общего с любовью! – вышел из себя Мило. – Это другое: конденсат страдания и разрушительной страсти.

– Я хотя бы рискую. Тогда как ты…

– Это я-то не рискую? Я прыгнул с парашютом с Эмпайр-стейт-билдинг. Это видео разошлось по интернету…

– И что это тебе принесло кроме большого штрафа?