– Коммунист, стало быть? – чуть прищурив глаза и внимательно вглядываясь, спросил хозяин кабинета, и теплый огонек загорелся в его глазах.

– Беспартийный.

– Ах вот как? – чуть разочарованно протянул начальник, и глаза его стали как будто более тусклыми. – Ну что ж, мы ведь здесь для всех открыты, даем советы, помогаем – в том числе и беспартийным. Это наша задача – быть на страже интересов любого гражданина. В любых условиях, в том числе и в нашей нелегкой ситуации, после, так сказать, перемещения с фронта борьбы в спокойный наш тыл. Ну, а мое ФИО широко известно, думаю. Хотя, вижу, новенький вы у нас. Ну, так и быть, назовусь: Антон Петрович Горбунков, скромный продолжатель ленинской идеи. Итак, чем могу?

– Да вот, сами понимаете, – начал Толя, – все тот же женский вопрос висит. Не решаемся, как поступить. Здесь в светлом будущем у товарища две дамочки обнаружились, ну и еще там, – кивнул затылком Толя куда-то назад, – вдова осталась. – В общем, либо на троих надо душу расчленять, либо как-то по-другому. Вот мы и пришли за советом, как можно по-другому.

– Да-с. Бог троицу любит. Хотя о другой троице тут речь идет. Ну, насчет бога, – спохватился Василий Павлович, – не обращайте внимания. Это я так, по старинке. Да и юмор не помешает в нашей работе. Не наше, коммунистов, дело верить в эти темные предрассудки. Старушки неграмотные – это да, это бывает. Что с ними поделаешь? А вот молодежь иной раз увлекается… Особенно беспартийные. Таких надо воспитывать. Правильно я говорю, Михалыч? – бодро запросил поддержки Антон Петрович у Толика, неожиданно сменив тон.

– Чистая правда, – охотно согласился Толя, не задумываясь, только крылья его, висящие по бокам кресла, слегка встрепенулись.

– Так-то вот. Мы, конечно, пытаемся понять старух, не препятствуем их суеверию. А вот вы, беспартийная молодежь, все же должны четко и капитально понимать материалистическую суть законов – природных и исторических, ибо изучали в школе, читали в журналах о том, что наукой и временем давно уже доказано. Нет бога, и не было, и разговоры о какой-то там загробной жизни в раю или в аду – это опиум, дурманящий людям головы, отвлекающий их от строительства коммунизма – самого справедливого общества, к которому все мы должны стремиться.

Неожиданно Василий Павлович прервал свою речь и обратился к графину с водой. В этот момент, показалось, мы как будто перестали существовать. Был Горбунков и графин с водой, а мы – нет. Налив в стакан водички и выпив всю ее залпом до дна, он снова очнулся, и связь с нами восстановилась.

– Так вот, товарищи. Вы ведь газеты читаете и видели последние статьи о наших достижениях в решении тех или иных сложных вопросов, в том числе и проблем амурного свойства. То есть, – спохватился он, – это я опять образно выражаюсь, используя дореволюционный сравнения, что ныне носят юмористическую окраску и не несут религиозной пропаганды.

В ту же секунду в открытую форточку кабинета влетело какое-то маленькое крылатое существо, круглое и розовато-белое. Сразу было трудно понять, что это амурчик, то есть обычный жирноватый, со складками на ручках и туловище карапуз с крылышками. Он порхал под потолком, забавляясь своей дерзкой выходкой. Толя покачал головой и сплюнул вниз, проворчав что-то себе под нос. А Антон Петрович тотчас взял трубку белого телефона:

– Софья Михайловна, зайдите срочно. Опять птица в кабинет залетела.

Амурчик тем временем отлетел в задний угол, уселся на голову Ленина, и в ручонках его волшебным образом вдруг появилась золотая балалайка. Тотчас, корча рожицу, он запел частушку гнусавым голоском, тренькая по струнам:

– Ленин Крупскую приметил и от счастья окосел, а когда на ней женился с перепугу облысел. Долго, долго Ленин жил, а теперь в гробу лежит. Еще долго будет жить, с пионерами дружить.

Вбежала секретарша Софья Михайловна со шваброй и ринулась к хулигану. Амурчик испугался и метнулся в сторону форточки. Перед тем как вылететь вон, он развернулся и направил в сторону тетки стрелу появившегося в его ручках лука, вместо пропавшей куда-то балалайки, однако не выстрелил, а только показал секретарше язык и исчез. Софья Михайловна, вздохнув и покачав головой, забралась на стул, стоящий у окна и захлопнула форточку.

– Спасибо, Софья Михайловна. Что бы я без вас делал. Ну что ж, надо привыкать. Ведь ежели слушать каждого говорящего попугая или другую какую-нибудь птицу, обученную подражать человеческим словам, то может возникнуть иллюзия… Хоть в органы государственной безопасности жалуйся. Впрочем, вы меня, я думаю, поняли. Не будем обращать внимания, вот и все, – как– то устало и рассеянно произнес хозяин кабинета, плавно встал со своего места и направился к сейфу, словно лунатик.

Толя молча и лениво глядел на Антона Петровича. Я, ничего толком не понимая, просто пялился на весь этот спектакль. Между тем в руках начальника вдруг оказалась огромная связка звенящих ключей, одним из которых он шумно открыл дверцу сейфа. Внутри, как я заметил, стоял маленький подносик, а на нем в центре хоровода позолоченных металлических стаканчиков возвышалась, словно юбилярша, бутылка армянского пятизвездочного коньяка. Никаких документов или пачек денег я как будто не заметил внутри ячейки. Антон Петрович достал из сейфа бутылку и три стаканчика-наперстка, сунув в каждый по пальцу и прижав друг к дружке, чтобы не упали. Все это он перенес на письменный стол, торжественно и элегантно разлил початую бутылку по стаканчикам и поднял свой наперсток.

– Прошу, товарищи, не стесняйтесь. Ах, да… Конфеточки… – сделал он многозначительный жест указательным пальцем свободной руки и, подняв его кверху, и тотчас подвинул поближе к выпивке лежащую на столе коробку с конфетами «Мишка на севере», которой вроде бы только что не было. – Видите ли, у меня сегодня знаменательный день. САМ! – произнес он с торжественной интонацией и остановился, чтобы кивком головы и движением глазных яблок куда-то в сторону потолка намекнуть на кого-то вышестоящего, а затем подобным же жестом обратить наше внимание на то, что рядом с белым телефоном соседствует реже используемый красный. – Да-с, сам лично… Звонил, хвалил наши достижения. В общем отметил. Так что по такому случаю необходимо и нам отметить. Мне бы начальников каких пригласить, а я вот вас, товарищи, выбрал, уж коли вы здесь у меня в гостях. Поближе, так сказать, к народу надо быть, почаще общаться. Так что выпьем. С коньячком-то лучше можно понять друг друга. А о делах потом, чуть позже. У нас ведь как раз собрание намечено… Вот-вот буквально через тридцать минут. Надеюсь, товарищи не откажутся обсудить ваш вопрос вне, так сказать, запланированных тем. Хотя, конечно, громадье наших планов требует соблюдения регламента. Но ничего, ничего, со всем справимся.

Через некоторое время (вот, опять «время», которого здесь нет – ну и черт с ним, пусть оно будет, пока у меня крылья не отрастут), после того как мы допили коньяк, Антон Петрович выпроводил нас покурить на улицу. Я хотел было спросить у Толи, как ему весь этот дурдом, но не успел, ибо появилась Софья Михайловна и предложила пройти с ней в зал заседаний. Там уже сидел народец. Куклы, конечно, – видимо те же, что по коридору шастали с бумажками. Только что за что-то проголосовали – никто не против, все за. В зале стояло некоторое приятное оживление, когда мы вошли. Нам указали место с краю на первом ряду. На сцене стоял стол, покрытый красной скатертью. Сидели за столом какие-то партийные начальники во главе с Антоном Петровичем. Естественно, присутствовал графин с водой, словно замполит, а вокруг – взвод граненых стаканчиков. С краю сцены отдельно был установлен маленький столик с пишущей машинкой. Софья Михайловна поднялась на сцену и тотчас заняла свое место. На заднем плане прямо посередине сцены на затылки членов президиума снисходительно смотрел сквозь прищур своих глаз В.И. Ленин, вернее его огромная гипсовая голова – раза в три большая, чем та, на которой сидел хулиган с крыльями. На такую голову нужен как минимум Толик, а не амурчик, – подумал я и представил эту картину – сидящего на голове Ленина Толю.

– Товарищи, – прервал легкий гул Антон Петрович, постучав по графину карандашом. – Тихо, товарищи. Прежде, чем мы продолжим нашу тяжелую ответственную работу, предлагаю в качестве небольшой передышки помочь разобраться в деле одного… новичка, так сказать. Прямиком прибыл товарищ сюда к нам в коммунистическое общество из развитого социализма.

Пришлось встать и повернуться к залу, а Толя даже слегка поклонился, тоже зачем-то встав.