– Не трясись ты, – продолжал Михаил. – Замерз, что ли?
Данька коротко помотал головой. Он и правда согрелся. Ветер, сбивавший с ног на берегу, неожиданно стих, и он перестал дрожать. Или ему только кажется и теперь его трясет вовсе не от холода?
Вопрос дядьки прозвучал без привычного раздражения в голосе, и это удивило Даньку. Неужели отцов брат хочет поделиться с ним теплой одеждой? Но тот больше ничего не сказал, лишь неодобрительно покачал головой и отвернулся.
Даньке стало не по себе. К чему эта непривычная забота, которой он не видывал, сколько себя помнил? Дядька явно задумал от него избавиться и поэтому непривычно ласков, чтобы племянник не заподозрил неладное. Считает его совсем дурачком? Показная доброта заставила парня еще сильнее насторожиться. Легко они с ним не справятся. Он хоть и худой, но сильный – привык к постоянной тяжелой работе – и сам запросто отправит на дно озера даже здорового мужика…
Данька успокаивал себя, в глубине души понимая, что это далеко не так. Никому он не в состоянии противостоять, даже если поймет: его жизнь под угрозой. Он привык постоянно уступать, подчиняться и не сможет в один момент переломить себя… Или все-таки сможет? Он дорого продаст свою жизнь… Эту фразу Данька, конечно, придумал не сам, а прочитал в обрывке газеты, невесть как оказавшемся в их деревне. Видимо, кто-то привез из города завернутый в нее товар.
В газете публиковались отрывки из приключенческого романа, и Даньке достался кусок из середины, без начала и конца, без автора и названия, но он все равно с жадностью проглотил его и потом много раз перечитывал. Кусок газеты до сих пор бережно хранился у него как символ другой, далекой и прекрасной жизни, для него совершенно недоступной.
– Стой! – раздался негромкий оклик Николая с передней лодки.
Весла скрипнули уключинами, с легким плеском вынырнули из воды и аккуратно легли на борта. Наступила тишина, нарушаемая только еле слышным поскрипыванием старого дерева. Все сидели молча, напряженно вглядываясь в темноту. Данька тоже замер. Ужасно чесался нос, но он не мог заставить себя даже пошевелить рукой. Не хватало сейчас чихнуть… Тогда его точно вышвырнут из лодки.
Ему казалось, что воздух вокруг сгущается и становится тяжело дышать. Или туман поднимается от холодной воды, застилая все вокруг душной пеленой?
– Туман, – прошептал кто-то рядом с ним. – Это нам на руку. Сам господь помогает…
Данька не был уверен, что им помогает господь. Скорее, ночному походу покровительствует совсем другая сущность, об имени которой он боялся даже подумать, не то что произнести вслух…
Глава 5
Слишком много мышей
У трапа стоял знакомый матрос. Похоже, сегодня ему не доверили тягать канаты при швартовке и снова поставили встречать пассажиров у входа. Он был сама заботливость: подавал руку дамам в возрасте и помогал подняться на борт. При этом с его лица исчезло привычное хмурое выражение, на нем снова появилось некое подобие улыбки. Парень явно делает успехи в сфере обслуживания. Чего его вообще в матросы понесло, шел бы, например, в официанты. Хотя нет, лучше не стоит: сидеть нам тогда в ресторане облитыми супом или обсыпанными гречкой…
Я в очередной раз одернула себя: чего прицепилась, какое мне до него дело? Даже имени не знаю… А если бы знала, что изменилось бы? Парень машинально протянул мне руку, но поднял глаза и тут же отдернул ее. Я усмехнулась и демонстративно взяла Никиту под локоть. У меня свой кавалер имеется, пусть даже это младший брат.
На палубе нас вновь встречала скрипачка, игравшая на своем странном инструменте. Вообще-то я скрипку не люблю, надрывное пиликанье действует на нервы, но электронный инструмент звучал совсем не противно, и мы остановились послушать.
– Неплохо, – наконец оценил Никита.
– Ты разбираешься? – хмыкнула я.
– А ты?
Научила огрызаться на свою голову! Я замешкалась с ответом и предпочла сменить тему: