Книги

Битва гигантов. Ротшильды, Рокфеллеры и Нобели

22
18
20
22
24
26
28
30

Дважды Ханс Ольсен виделся в Париже с постаревшим Альфредом Нобелем. Тот хвалил его работу, но Ханс и не подозревал, что своим принятием в товарищество обязан Альфреду: будучи весьма доволен норвежскими агентами по продаже динамита, он советовал Эмануэлю завести себе управляющего-норвежца.

В последний раз Ханс встречает Альфреда на обеде, где присутствует и Эмануэль. Альфред кажется бодрым и оживленным, с удовольствием обсуждает предстоящий в 1896 г. полет Андре к Северному полюсу на воздушном шаре и как им управляют с помощью рулевых тросов. Летом того же года «Товарищество бр. Нобель» участвует во Всероссийской промышленной и художественной ярмарке в Нижнем Новгороде, где Эмануэль возводит роскошный отдельный павильон. Николай II остается доволен экспозицией. Видимо, на ярмарке Ханс Ольсен и знакомится с московским агентом товарищества Кнутом Литторином, которого впоследствии привлечет к более тесному сотрудничеству.

Глава 6. Завещание Альфреда Нобеля

7 августа 1896 г. скончался Роберт Нобель, 10 декабря того же года – Альфред. В финансовых кругах, а также среди акционеров компании распространился слух, что теперь «Товариществу бр. Нобель» придет конец. В завещании предписывалось учредить на средства Альфреда фонд, из которого выдавать награды за вклад в литературу, науку и в дело укрепления мира. Поскольку Альфреду принадлежало более половины акций товарищества, нетрудно было догадаться, что скоропалительная продажа этих бумаг разорит компанию.

У Ханса Ольсена начались переговоры с различными нефтяными фирмами Европы. Переговоры эти крайне тревожат Ханса, он «предчувствует крах своего нового дела, но старается не поддаваться панике». Кроме того, Ханс беспокоится за Мину, мучится угрызениями совести. Решиться ли просить ее руки? Накануне дня, когда Эдла уезжает на Альфредовы похороны, Ханс говорит с ней о Мине и получает в ответ: «Спроси ее сам».

Ханс Ольсен не встревал в обсуждение последней воли Альфреда. По его разумению, выступившие с иском родственники не могли претендовать на наследство. Юридические споры и общественная полемика вокруг получившего всемирную известность завещания затянулись на долгие годы – оно оказалось поистине «взрывоопасным». Альфред владел огромным состоянием, а его последняя воля была слишком необычна и оформлена небезупречно с юридической точки зрения. И еще: где все-таки жил этот самый богатый бродяга в Европе? Считать ли местом его жительства Париж или шведский заводской поселок Буфорс? Перипетии этой истории рассказаны Рагнаром Сульманом в книге «Завещание», выпущенной в 1950 г. издательством «Нурстедт».

О Нобелях Рагнар был наслышан с детства. Позднее, уже в Высшем техническом училище в Стокгольме, он познакомился с сыном Роберта Людвигом. Несколько летних сезонов Рагнар провел учеником на нобелевском заводе взрывчатых веществ в Винтсрвикене (Стокгольм), и работа там лишь обострила его интерес к семейству. Однажды Рагнар прошел на танкере из Швеции до самого Баку, где посетил Роберта Нобеля и его старшего сына Яльмара, которого знал через Людвига.

После ряда лет, проведенных в США, Рагнар получил из Парижа предложение поработать с 1893 г. у Альфреда. Годом позже Альфред купил компанию «Буфорс» и расположенную неподалеку небольшую усадьбу, с помощью Яльмара Нобеля обставил ее, и в 1895 г. там начала действовать лаборатория. Альфред не только сам делал опыты, но и, в пылу возродившейся любви к родине, поддерживал многих шведских изобретателей. К Рагнару Сульману Альфред проникся поистине безграничным доверием и сказал ему: «Ты для меня вроде младшего родственника».

В октябре 1896 г. Альфред пишет Рагнару: «Из-за сердечного приступа я задержусь в Париже еще на несколько дней, пока врачи не сговорятся насчет моего лечения. Ну не ирония ли судьбы, что мне прописан нитроглицерин?! Тут его называют тринитрином, чтобы не отпугивать больных и провизоров». Получив телеграмму о внезапной болезни Альфреда, Рагнар Сульман с Яльмаром и Эмануэлем Нобелями выехал в Сан-Ремо, но они уже не застали Альфреда в живых. Скромную панихиду отслужил приехавший из Парижа шведский пастор Натан Сёдерблум.

Вот как Сульман описывает состоявшиеся в Стокгольме похороны Альфреда: «После заупокойной службы торжественная процессия во главе с конными факельщиками сопроводила катафалк на Северное кладбище, где, согласно воле покойного, его сожгли в тогдашнем, довольно примитивном крематории». 21 декабря в Йето скончалась дочь Роберта и Паулины, двадцатитрехлетняя Тюра. Ее предали земле на том же Северном кладбище.

Своими душеприказчиками Альфред назначил молодого химика Рагнара Сульмана и гражданского инженера Рудольфа Лилльеквиста, поручив им обратить его имущество в ценные бумаги и составить из них «фонд, рента с которого выдается ежегодно в награду тем, кто в течение предыдущего года оказал человечеству наибольшие услуги». Как рассказывает Сульман, вечером 15 декабря 1896 г. к нему в гостиницу (в Сан-Ремо) пришли Эмануэль и Яльмар. Им телеграфировали из Стокгольма о вскрытии завещания. По словам Сульмана, после Альфреда остались «племянники, сотрудники и друзья, не говоря уже о несметном количестве просителей». В отличие от первоначального завещания, Эмануэль не назначался исполнителем, а само завещание противоречило его интересам. Тем не менее Эмануэль дает Рагнару следующий совет: «Всегда помни, что по-русски исполнителя завещания называют душеприказчиком. И действуй, исходя из этого». Поддержка Эмануэля помогла Рагнару Сульману и Лилльеквисту исполнить волю Альфреда.

Средства Альфреда Нобеля размещались в Швеции, Норвегии, Франции, Италии, Англии, Германии, Австрии и России. Перед Сульманом и Лилльеквистом стояла нелегкая задача выявить все имущество и добиться признания завещания. Вокруг них поднялась настоящая буря. Одни считали пожертвованные средства «даром человечеству», другие упрекали Альфреда в недостатке патриотизма и были убеждены, что исполнить волю покойного невозможно. Член риксдага Яльмар Брантинг утверждал: «Колоссальные премии размещены на беговой дорожке столь далеко, что те, кому посчастливится достигнуть их, уже и так успеют вкусить большую часть предлагаемых обществом материальных и духовных благ». Брантинг возражал против этого дара с сугубо марксистских позиций, одновременно бросая вызов «(капиталистической. – Б. О.) системе, сделавшей его возможным». В 1921 г. Брантинг поделил с норвежцем Кристианом Ланге Нобелевскую премию мира – за вклад в создание Лиги Наций. Вот как иногда случается.

Столкновение интересов

Поначалу Эмануэль не знал, как отнестись к завещанию. Со всех сторон его призывали подать в суд. Из-за слухов о грядущей распродаже акции товарищества сильно упали в цене. Кроме того, были отменены некоторые деловые операции, предпринятые с одобрения Альфреда. Шведская родня настаивала на суде; такие требования, в частности, исходили от Робертовых сыновей Яльмара и Людвига, от их зятя графа фон Фришен Рпддерстольпе с супругой Ингеборг, от профессора Яльмара Шёгрена с супругой Анной Нобель, а также от трех дочерей Карла Нобеля, интересы которых представлял отчим Оке Шёгрен. Для Рагнара Сульмана положение было особенно неприятным из-за его дружбы с Яльмаром и Людвигом. В одном из писем Рагнара Людвигу сказано: «Мне приходится служить своеобразным буфером при столкновении самых разных лиц и интересов». Дружеские отношения с Людвигом удалось восстановить лишь через несколько десятилетий.

Взаимоисключающие желания сторон, каждая из которых вела свою игру, приводили к многочисленным конфликтам. Яльмар и Людвиг Нобели, а также граф Карл фон Риддерстольпе поехали в Париж, чтобы опротестовать завещание во французском суде. Риддерстольпе и Яльмар Шегрен с самого начала относились к душеприказчикам неприязненно, тогда как шведские академии настаивали на компромиссе с родными Альфреда Нобеля. Такого компромисса следовало добиться, внеся изменения в раздел имущества, – какие именно, из книги Сульмана неясно.

Завещание, однако, было составлено не по-французски, а по-шведски, и Альфред совершенно четко выразил в нем свою волю: распределением наград должны заниматься шведские академии и норвежский стортинг. Ни слова о Франции.

Сульман отправляется в Париж. Яльмар Нобель, который уже находится там, чинит ему всяческие препоны, в частности племяннику Альфреда удалось наложить секвестр на его парижский особняк и имущество в Германии, но он не добрался до ценных бумаг, поскольку не мог доказать свое право распоряжаться ими. Сульман делает «удачный ход» и втайне переправляет бумаги в Англию и Швецию, чтобы хотя бы избежать их налогообложения французскими властями. Попытка Яльмара Нобеля завладеть бумагами в Англии провалилась. Яльмар Шёгрен проводит в Стокгольме «разведку боем»: вчиняет иск Яльмару и Людвигу Нобелям, дабы определить постоянное местожительство Альфреда.

За всей этой суматохой с Альфредовым завещанием как будто забыли про Роберта, который скончался в августе. Тем не менее в июне следующего, 1897-го, года Эмануэль просит Робертова сына и наследника Яльмара прислать в Петербург купоны, чтобы выплатить причитающиеся пайщикам дивиденды. Или Яльмар хотел бы оставить эти деньги в товариществе? «На будущий год рента понизится с шести до пяти процентов», – предупреждает Эмануэль. По его предложению общее собрание постановило «увековечить память основателя Товарищества. Роберта Нобеля, строительством школы его имени в Баку, на углу Экспортной улицы».

Рагнар Сульман и Эмануэль постоянно в контакте, либо поддерживая связь письменно, либо встречаясь лично. Вопрос о том, как распорядиться акциями Альфреда в «Товариществе бр. Нобель», а также прочим его имуществом в России, намечено обсудить в июне в Петербурге. Сульман приглашает поехать с собой бывшего сотрудника компании, который знает русский язык. На набережной Стадсгордскайен, у парохода в Финляндию, Рагнар Сульман сталкивается с Яльмаром Нобелем и графом и графиней Риддерстольпе. «Ни Эмануэлю Нобелю, ни мне навязанная компания не доставила особого удовольствия. Кузены (Эмануэль и Яльмар. – Б. О.) плохо ладили друг с другом, и в эту пору между ними царило взаимное недоверие. Яльмар упорно хотел находиться рядом при всех моих переговорах с Эмануэлем, даже тех, которые не имели к нему прямого касательства, например о положении Товарищества». Была составлена опись имущества, принадлежавшего покойному в России; труднее оказалось обсуждать завещание.

Чего же добивались шведские родственники Альфреда? Они хотели отсудить «фамильные бумаги», то есть все акции динамитных компаний в разных странах, акции «Товарищества бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг», а также дом в Париже. Это составляло около трети всего имущества, и Рагнар отверг их притязания, возможно, «в излишне резких тонах». Наследники опротестовали опись имущества, но протест был отклонен, и 15 ноября 1897 г. она наконец попала в Карлскугский окружной суд. Душеприказчиков обязали выплатить налог на наследство, составлявший свыше трех миллионов крон. Оставалось добиться юридического утверждения завещания. Акции «Нобелевского динамитного треста», «Товарищества нефтяного производства бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг» продавать было нельзя. Споры вокруг парижского особняка и имущества в Германии создавали лишние задержки и приносили ущерб. Возможно, Альфред у себя на небесах уже жалел о том, что внушал Роберту терпимость к Риддерстольпе, когда брата тревожил выбор жениха дочерью.

Ни Эмануэль Нобель, ни его братья и сестры оспаривать завещание не стали. Младшая сестра Марта рассказывает в своей книге, как Эмануэль собрал их в просторной гостиной дома на Самсониевской набережной и «со всей откровенностью спросил, согласны ли мы, последовав его примеру, уважить волю покойного дяди и отказаться от возможного наследства. Младшие настолько воодушевились благородным отношением Эмануэля, что без колебаний поддержали его, о чем им никогда не пришлось жалеть».