– Сто-о-й… – выкрикнул парень, шедший за мной, имея в виду, что сейчас балка выскользнет у него из закоченевших пальцев. Хоть и пермапластовая, она вполне могла бы сломать человеку ногу. Мы все разжали пальцы и отпрыгнули в сторону – одновременно. Балка, подняв фонтан грязевых брызг, рухнула на землю.

– Черт тебя подери, Петров, – сказала Роджерс. – Может, тебе лучше перейти в Красный Крест или еще куда? Растакая балка не нарастак тяжелая.

Обычно наши девушки гораздо осмотрительнее в выборе выражений, но Роджерс можно было понять.

– Нухршо-о! Стрингеры, вперед! Склейщики! Не отставать!

Два человека нашей бригады склейщиков бросились бежать, раскачивая своими ведрами.

– Манделла, давай двигай. А то я что-то отморожу.

– И я, – поддержала девушка. Больше с чувством, чем с логикой.

– Раз-два – взяли-и!

Мы подхватили чертовку и потащились к мосту. Он был готов примерно на три четверти. Похоже, второй взвод нас обгонит. Мне-то было бы все равно, но только взвод, первым закончивший мост, домой полетит на вертолете, а нам придется тогда четыре часа шлепать по грязище, и отдыха у нас сегодня тоже не будет.

Мы установили балку на место и начали прилаживать фиксирующие скобы к опоре. Девушка из бригады склейщиков начала уже выплескивать смолу на балку, хотя мы не успели ее закрепить. Ее напарник ждал по другую сторону моста. Настильщики дожидались своей очереди у подножия, каждый из них поднял над головой лист упроченного пермапласта словно зонтик. Они были сухие и чистые. Интересно, заметил я громко, за что им такая честь выпала? Роджерс высказала несколько предположений, красочных, но маловозможных.

Мы направлялись за следующей балкой, когда проводящий полевые занятия (имя его было Дагльстайн, но мы звали его «Нухрош») засвистал в свою свистульку и проревел:

– Нухро-ош, солдаты, десять минут перекура! Курите ежели есть что. – Он сунул руку в карман и включил обогрев наших комбинезонов.

Мы с Роджерс присели на край стрингерной балки, и я вытащил кисет. Скруток с травой у меня было полно, но их не разрешалось курить до вечера. С табаком у меня был только сигарный окурок, дюйма на три. Я закурил – и после пары затяжек почувствовал себя не так уж плохо. Роджерс тоже затянулась, но только за компанию, тут же скорчила гримасу и вернула окурок обратно.

– Ты еще учился, когда тебя призвали? – спросила она.

– Ага. Как раз получил диплом об окончании. Физика. Хотел стать преподавателем. Она невесело кивнула.

– А я на биологическом…

– Долго? – Я зачерпнул полную пригоршню снеговой каши.

– Шесть лет. Я бакалавр. – Она водила ботинком из стороны в сторону, нагребая холмик замерзающей грязи и мокрого снега, похожего на кристаллы перемороженного молока. – И отчего так получилось, отчего эта сволочь началась?

Я вздохнул. Вопрос требовал ответа, вроде тех, что нам предоставляли ИСООН. Интеллектуальная и физическая элита планеты, коей должно спасти человечество перед лицом тельцианской угрозы. Вот дерьмо. Все это только гигантский эксперимент. Хотят попробовать, не удастся ли навязать тельцианам столкновение на поверхности планеты.

Нухрош дунул в свисток на две минуты раньше, чем положено – как и всегда, – но я и Роджерс и еще два наших стрингера могли сидеть с минуту, пока склейщики и настильщики приканчивали нашу последнюю балку. Костюмы быстро остывали, так как обогрев уже выключили, но мы из принципа не трогались с места.